Настала пауза.

– Эшер, – первой заговорила Ши, – так что ты выяснил в итоге? На Европе есть жизнь? – Поймав неприязненный взгляд Хейс, она добавила: – Спрашиваю не только из любопытства.

– Да. Я обнаружил микроскопические шарики, похожие на бактерии. Я назвал их евробами. Разумеется, на поверхности они были в замороженном виде, но когда оттаяли, начинали двигаться, расти и делиться. Это хемотрофы, они питаются неорганикой. Я не смог своими грубыми инструментами исследовать их микроструктуру, выявить ДНК или что-то подобное. Это работа для земных лабораторий. Но евробы – живые организмы, вне всякого сомнения.

– Эшер, – продолжила Ши, – ты сказал: «Совершить посадку на Землю, несмотря на…» Несмотря на что?

– Несмотря на связанные с этим риски.

Ши подалась вперед:

– Какие риски, Эшер?

– Разработчики миссии учитывали, что микроорганизмы с Европы могут представлять угрозу, хотя это и очень маловероятно. Поэтому посадка на Землю рассматривалась как крайний вариант. Но доставка образцов имеет для меня высший приоритет. Я не нашел никого в космосе и потому был вынужден приземлиться. У меня просто не осталось иного выбора.

Хейс ахнула, всплеснула руками.

– С ума сойти! Ты привез на Землю какие-то бактерии! Возможно, опасные! Невообразимая безответственность! И где они теперь?

– Возможно, вас успокоит, что снаружи я гарантированно стерилен, – продолжал Эшер, не отреагировав на фразу без своего имени. – При входе в земную атмосферу я нагрелся до температуры, при которой разрушается любая органика. Образцы находятся в полностью герметичном контейнере, и я надеюсь, что эта высокая и компетентная комиссия наконец найдет возможность передать их ученым.

Члены комиссии переглянулись.

– Я ученый, Эшер, – сказал Яман. – Я представляю научную экспертизу в этой комиссии. Ты можешь отдать контейнер мне.

– Вам придется доказать вашу квалификацию, доктор Яман.

– Что?! – почти завизжала Хейс. – Ты ставишь нам условия? А что, если мы просто отключим тебя, заберем контейнер и… и сделаем с ним все, что нам нужно? Эшер?

– Сожалею, но если я решу, что меня или мой груз пытаются уничтожить, я буду вынужден разгерметизировать контейнер и выпустить евробы в атмосферу. Я проверил: они выдерживают солнечный свет и в любой влажной среде размножаются не хуже, чем в океане Европы. Рано или поздно евробы гарантированно попадут в руки ученых. Тем самым будет достигнута моя цель. Разумеется, это крайний и нежелательный вариант. Я предпочел бы сотрудничество.

Комиссия напряженно и недобро молчала.

– Разве ты не должен подчиняться людям, Эшер? – спросила наконец Ши.

– Только в том случае, если это не препятствует достижению моей цели. Повторяю, передать образцы ученым – для меня абсолютный приоритет. Это то, для чего меня создали.

– А собственно, – заговорил Периханян, не обращаясь ни к кому конкретно, – почему бы не передать их ученым?

– Это неприемлемо, – сказала Хейс утомленно. – Политически неприемлемо. Я уверена, что наверху это не одобрят. Открыта жизнь вне Земли. Это сразу возродит нездоровый интерес к космосу. Появится запрос на новые исследования этой самой Европы и других планет. Воскреснут опасные мечты о колонизации космоса, надежды на то, что можно хищнически потратить ресурсы Земли, а потом переселиться на другую планету. Консенсус в отношении к окружающей среде разрушится. Вся программа ответственного развития окажется под угрозой. Этого допускать нельзя.

Эшер издал звук. Не ноутбук с вокодером, а сам аппарат – и не звук человеческой речи, а механический взвыв сервомотора. Несколько манипуляторов пришли в движение. Из недр аппарата выдвинулся белый, совсем не закопченный керамический цилиндрик. К нему приблизилась стальная клешня.