Удивительно, насколько хорошо я запомнила сон. Обычно сон, как льдинка. Он сначала раскалывается на осколки, а когда берешь один осколочек, чтобы его разглядеть, тот тает на глазах. За какую бы картинку из сна мы не цеплялись памятью, она уходит. Вроде брезжит другая, начинаешь на ней внимание заострять, и она тоже сразу ускользает, растворяется. А на этот раз время сна отдалялось, я проснулась и взбодрилась, а все что видела, отлично помнила. Помнила в красках, в деталях. Помнила в запахах. Как запах помойки сменился запахом сырости, а затем на выходе из домика вкусно запахло свежей зеленью… Помнила в ощущениях. Деревянные перила, по которым скользила рука. Трудность спуска по винтовой лестнице. Тяжелая пушистая кошка на руках. Теплая земля под ногами.

Я встала и прошла на кухню, кот заскользил рядом. Я открыла холодильник, вытащила пакетик с его кормом и вдруг увидела на полу то ли песок, то ли комочки земли.

– Ах ты, паршивец! – ласково поругалась я. – Ты опять цветок расковырял?!

Я сунулась к цветку, в земле которого Кот иногда любит покопаться. Нет, не тронуто. Плотно засыпано, никто там не ковырялся. Я подтянула ногу назад, ступней кверху и ужаснулась. Она была такая грязная! Я заглянула в комнату, бросила взгляд на постель и выскочила как ошпаренная. Незаправленная пока кровать тоже была испачкана землей.

– Да что за ерунда, я не ложусь с немытыми ногами в постель, это раз, – бубнила я, стоя в оцепенении посреди кухни. – Но чтобы так испачкать ступни, это надо было где бегать то? Я убираюсь каждую неделю, пол не может быть таким грязным! И перед кем я оправдываюсь?! На этой неделе я еще не убиралась, но не могла я так испачкать ноги дома! Где так можно испачкаться? В деревне, если бегать по проселочным дорогам. Если только так!

Когда я последний раз бегала по такой тропинке?

– Сегодня ночью, – ответила я себе чужим голосом. – В Эрдберроте. Только если там.

Кот подошел к рассыпанной в кухне земле Эрдберрота и стал ее зарывать. Я испугалась, что он поддастся какому-нибудь забытому уличному инстинкту и сделает лужу, и схватилась за веник.

Близился вечер. Я никак не могла отправиться спать, все находились какие-то дела. Назавтра был понедельник, но я, хорошо представляя, что придется с большим трудом вставать на работу, все равно оттягивала момент и не ложилась. Наконец я поняла, что боюсь засыпать. Но боялась я не того, что может присниться опять странный сон, а последствий, которые обнаружились утром в виде земли на полу. Где-то около двух часов ночи я не выдержала и улеглась. Кот, взбудораженный моим ночным бдением, ложиться уже не хотел, у него как раз начались интересные игры с воображаемыми игрушками. Обычные его игрушки на ночь я всегда прятала, потому что он ими шуршал, звенел, гремел, и потом еще ныл, когда они забивались в труднодоступные для Кота места, откуда мне приходилось выталкивать их длинной портновской линейкой. Ночью я к таким подвигам не расположена, поэтому Кот играл сам с собой. Заснула я быстро, но это был совершенно обычный сон, без приключений и хождений босиком бог знает где.

Утром, совершенно разбитая и не выспавшаяся, я потащилась на работу по привычному маршруту, чтобы заниматься привычными бухгалтерскими делами. Следующий день повторил предыдущий, и так же повторилось снова, в итоге я стала ложиться в свое нормальное время. И постепенно странный сон про удивительный Эрдберрот и говорящую кошку стал забываться. Правда, земля на ногах меня беспокоила немного дольше. Я часто вспоминала и думала об этом. Начала опасаться, а не хожу ли во сне, да еще и в полураздетом виде, на улицу. Я давно живу одна, и никто не остановит меня, и никто не расскажет, что я творю, пока сплю. Я даже не знаю, храплю ли я.