Пока мысли витали где-то между «Колдовской лавкой» Селестины Морнельской и поместьем Коллекционера Душ, приученные к такой работе, руки делали все достаточно быстро и весьма умело.

Впереди ее ожидает последний день свободной жизни.

И в этот день ей совершенно не хотелось тратить на заточение в «Колдовской лавке».

«Прощай, комнатка!» – мысленно попрощалась Бин. – «Ты была очень хорошей и по-настоящему уютной. Я более, чем уверена, что совсем скоро у тебя появится новая наивная хозяйка!»

После этого девушка помчалась в подсобное помещение. Нужно было сделать все очень быстро, чтобы Селестина Морнельская ничего не заподозрила. Если оккультистка и Коллекционер Душ так просто играют чужими жизнями в своей шахматной партии, которая длится бесконечно, то и Бин тоже хочет иметь хоть какое-то решающее слово против них.

Рецепт той самой отравленной настойки она помнила наизусть. Если честно, раньше девушки не позволила бы себе наглости влезть в личные запасы ведьмы-оккультистки и стащить оттуда хоть какой-нибудь ингредиент. Однако этим утром правила игры резко изменились. А это означает лишь одно: нужно действовать, пока тебя не засекли.

Ко времени обеденного перерыва новый флакон отравленной настойки был уже наполнен до самых краев. Бин быстро спрятала его во внутренний карман кожаной куртки. Благо, карманов было предостаточно.

В торговом зале Селестина перекладывала все пакетики и баночки на витринах на свой лад. Оккультистка уже во всю восстанавливала свой быт так, будто бы Бин в ее жизни никогда и не существовало вовсе.

Выйдя из подсобного помещения, девушка, как никогда раньше, ощутила себя призраком. К сожалению, в Найтмаре больше нет никого, кто бы видел ее.

– Я завершу все дела и вернусь! – проговорила она, скорее по привычке, нежели осознанно, и выбежала за дверь «Колдовской лавки».

4. Глава 4

Этот день, как и все предыдущие, в принципе, был весьма приятным, ясным и теплым. Идеально для своей последней прогулки по улицам Найтмара.

«Если сегодня действительно мой ПОСЛЕДНИЙ ДЕНЬ, когда я могу насладиться свободой, то он должен быть прожит по всем заветам Брендона!» – выдохнула Бин полной грудью. – «Сначала нужно успеть в кино! Не зря же он так старался для меня!»

Девушка успела к самому началу фильма. Билетер с улыбкой махнул рукой вместо того, чтобы вручить девушке билет.

В зале совершенно пусто.

Можно было выбирать абсолютно любой ряд и абсолютно любое место, которое только захочешь.

Она с улыбкой на лице расположилась поближе к экрану и приготовилась погружаться в необыкновенную интерпретацию Льюиса Кэрролла под названием «Сон Аленки» от чешского режиссера Яна Шванкмайера.

Впитывая в себя мир линчевского сюрреализма, Бин испытывала экзальтацию при каждой сцене жестоко прямолинейной логики сна Аленки.

Даже если она и была всего лишь жалким призраком для этого города, одна отдушина в нем была создана специально для нее, хоть и знала об этом только сама Бин и никто больше.

Ближе к середине картины образы, показываемые на большом экране, стали стремительно расплываться перед глазами. Бин торопливо потерла глаза и на мгновение прикрыла их в надежде на то, что это хоть немного поможет ей сфокусировать зрение. К сожалению, это не помогло. Наоборот, это действие сделало намного хуже, чем было до этого.

***

Перед глазами миловидная девушка в белом платье в пол, что предоставляла Бин оккультистка Селестина Морнельская.

Она смотрит прямо в глаза Бин.

Вернее, в глаза Коллекционера Душ…

Лицо девушки сосредоточенно, словно она мысленно пытается решить какую-то невероятно сложную головоломку. Бин же – то есть, Коллекционер Душ, чьими глазами она сейчас смотрит на нее! – чувствует нечто, отдаленно напоминающее слабую щекотку.