А я расстроился настолько, что в школу не вернулся, где только девочки продолжали учебу в тот день, а, усевшись на скамейке в скверике, недалеко от своего дома, стал думать думу горькую о несчастной судьбинушке. Потому что в тот момент я осознал окончательно: с таким телесным уродством мне в жизни ничего не светит. Моя внешность оттолкнет от меня любого нанимателя, никакой директор или менеджер не станет меня выслушивать. У меня не появится ни одного настоящего друга. И меня, как это ни прискорбно осознавать, не полюбит ни одна девушка. Мечты о красавице жене и идеальной, многодетной семье треснули, превратились в прах в момент удара моего позвоночника о тот злополучный ледовый нарост. Да, я всегда мечтал иметь много детей, путешествовать с ними по всему миру и правильно воспитывать. Особенно в смысле «правильно». Уж я-то вкладывал в это слово совершенно иные ценности и моральные правила. Уж я бы не допустил того, что произошло у меня с моими тремя подругами. Я бы…

Помню, в тот момент меня вдруг в который раз удивила мысль, что все-таки именно эти три человека, которые надо мной больше всех издеваются, считаются моими друзьями. И это притом, что я на фоне расцветающих, взрослеющих прямо на глазах красавиц оставался истинным недоразумением: страшненьким, вызывающим жалость и отвращение человечишкой. При посторонних они всегда держались со мной приветливо, дружественно, уважительно и обходились без презрительных прозвищ или издевательств. Другой вопрос, что они вытворяли со мной, оставаясь наедине!

И все-таки, почему мои подружки, мои троюродные сестры не избавятся от меня? Я ведь для них однозначно – позор, мне ведь приходилось подслушивать разговоры как товарищей по классу, так и старшеклассников с учителями. Все в один голос удивлялись, чего это девочки со мной цацкаются и так жертвенно защищают во всех трениях или конфликтах.

Размышляя таким образом, я пришел к выводу, что, скорее всего, дело заключается в привычке, в некотором инстинкте. Потому что мне и в голову не приходило, что Машка при желании не сможет отыскать мне замену в разыгрываемых эротических спектаклях. Еще как отыщет! А лисички только с радостью и восторженным визгом встретят любое изменение в актерской труппе нашего балагана. А раз лидер компании этого не делает, значит, у нее и в самом деле выработалась на меня привычка, подспудное желание издеваться, измываться и обижать именно меня, Верку с Катькой и никого больше. Хорошо это или плохо? С одной стороны, плохо: я останусь рабом до самого конца жизни. Но с другой стороны, может быть еще хуже! Я с содроганием представил, что Машка выгоняет меня из своей компании и я становлюсь полностью свободен. Еще не так давно желанное, вожделенное слово мне вдруг показалось страшным и зловещим. Если я окажусь предоставлен самому себе, то… я больше никому не буду нужен!

Страшное и весьма противоречивое озарение! Но, сидя на холодной скамейке, среди деревьев с набухающими только-только почками, я вдруг вспотел от представленной картины: сам, свободный и страшно одинокий.

Вот тут я и увидел Марию. Она шла по тротуару, который вместе с узкой дорогой окаймлял этот сквер, и наверняка спешила домой за рапирой. Она у нее была какая-то уникальная, сделанная на заказ, и оставлять ее в зале фехтования подруга и думать не хотела. Тогда как лисички наверняка уже помчались на тренировку делать предварительную разминку.

Машка меня тоже заметила и даже приветливо махнула рукой. Потом присмотрелась издалека, видимо, поняла мое горестное настроение, но сама подходить не стала, опаздывала. Поэтому лишь призывно махнула рукой. Такой жест мне был знаком отлично, и проигнорировать его мне даже в голову не пришло. Между нами оставалось метров двадцать, когда рядом с подругой остановился джип одного печально известного в округе мордоворота. Пользующийся кличкой Кубырть бандит никогда и не скрывал своих связей с преступным миром, хвастался поголовно подкупленными милиционерами и считался главным беспредельщиком нашего района.