– Э-э… Грхм… Я путешествую… и транспортировка… короче, мне её некуда деть…

– А! Так синьор заинтересовался? – весело воскликнул лавочник, – Смотрите же!

Он пошарил на затылке у Камиллы и вдруг… Раздался негромкий свист и шипение. Кукла съёжилась на глазах!

– Она… надувная!? – пролепетал Корнелиус, едва не теряя сознание.

– Вот именно, синьор! В ненадутом состоянии она занимает так мало места, что даже смешно говорить! Вы можете носить её в кармане камзола!

Корнелиус слегка пришел в себя. Вот оно, решение проблемы! Можно не бояться Французской Болезни и оставаться безгрешным!

– Сколько же ты хочешь за эту… забавную игрушку? Я бы купил… не для себя… для товарища… Для розыгрыша!

– Понимаю, синьор! Конечно, не для себя! Такому красивому шевалье, как вы, совсем не трудно найти девицу для услаждения плоти! Вам не откажет даже герцогиня!

– Короче, купец!

– Двести дукатов! Цена специальная, только для шевалье!

Очень дорого, г-м!

– А… брюнеток нет?

– Увы, синьор! Расхватали с утра всех – и брюнеток, и рыжую! – тут продавец заговорщицки понизил голос, – Между прочим, рыжую купил для своего господина главный евнух гарема турецкого посла! Камилла последняя, потому и цена такая низкая: с витрины отдаю. Да, я забыл об одном пустяке…

Сноровисто надув Камиллу заново, купец нажал ей на нос и раздался страстный выдох:

– О-о-о!

Корнелиус понял, что купит это чудо во что бы то ни стало.

Поторговавшись минут сорок, стороны достигли консенсуса: сто шестьдесят дукатов. Ещё за десять дукатов были приобретены две сотни вкладышей восстановления девственности, тоже каучуковых. Когда счастливый покупатель уже прятал покупку в седельную сумку, продавец дал последний совет:

– Скажите тому, для кого вы купили Камиллу, что перед употреблением необходимо смазывать её внутри оливковым маслом, дабы избежать потертостей и преждевременного износа, а после употребления – промывать. Кстати, для пущей приятности можно вместо воздуха закачивать в неё теплую воду!

– А то бы я сам не догадался! – заносчиво воскликнул Корнелиус, уже вернувший самообладание.

Отъехав, он заметил, что руки его слегка дрожат от пережитого стресса. Ну, Париж!

На постоялом дворе при рынке его нетерпеливо ожидал Питер:

– Ну, наконец-то! Изволил припожаловать! Вот твоё жалованье, Корнелиус, изволь пересчитать!

Корнелиус взял протянутый кошель и, не глядя, положил в карман. Питер пожал плечами:

– Куда ты теперь? Может, наймешься к купцам, идущим в Кастилию? Платят нормальные деньги, а риск минимальный, только в Пиринеях разбойники шалят! Наши почти все подписались!

– Нет, Питер. У меня дела в Риме…

– А! Ну, как знаешь. Посидим вечерком на прощание?

– Всенепременно и всеобязательно!

Вечером все охранники гуляли прощальную вечеринку. Корнелиус пил мало и выглядел задумчивым. Оживился он только когда принесли коньяк. Сей напиток был ему неизвестен, но очень понравился. Вкус подвяленного винограда, тепло южного солнца, деликатный аромат клопов. Приятное длительное послевкусие, крепость агуардиенте… даже и покрепче, пожалуй! А ещё коньяк навеял романтическое настроение. Такой напиток надо бы пить, согревая в ладонях и вдыхая аромат, вместе с прекрасной дамой, любезной сердцу… но дамы не было. В Париже у подавальщиц было только одно ремесло, и на заигрывания они не отзывались.

– Монмартр всего в двух шагах, господа! Там, под красным фонарем, вы найдете всё, что вам нужно! – шлепали они по рукам подвыпивших вояк, пытавшихся щипать их за попки.

Некоторые вняли увещеваниям и ушли в ночь на поиски приключений. Корнелиус же, поднявшись в свою комнату, сначала долго сидел на кровати, собираясь с духом, затем вынул из кармана Камиллу и принялся её надувать…