Господи, Ты знаешь лучше меня, что я скоро буду старым.

Удержи меня от привычки думать, что я должен что-нибудь сказать по любому поводу и в любом случае.

Упаси меня от стремления поправлять дела каждого.

Сделай меня мыслящим, но не нудным.

Обширный запас моей мудрости жаль не использовать весь, но Ты знаешь, Господи, что я хочу сохранить хоть несколько друзей к концу жизни!

Сохрани мой ум свободным от излияний бесконечных подробностей.

Дай мне крылья достичь цели!

Опечатай уста мои для речей о болезнях и недомоганиях, они возрастают, и повторение их с годами становится слаще.

Я не смею просить о хорошей памяти, но лишь о меньшей самоуверенности при встрече моей памяти с чужой.

Преподай мне урок, что и мне случается ошибаться.

Сохрани меня в меру приятным.

Я не хочу быть святым, с иными из них совместная жизнь слишком трудна, но желчные люди – одна из вершин творения дьявола.

Дай мне видеть хорошее в неожиданном месте и неожиданные таланты в людях и дай мне, Господи, сказать им это.

Аминь.»

Хочу привести здесь слова русского православного философа Ивана Ильина о чтении из его предисловия к «Книге раздумий и тихих созерцаний»:

«Каждый писатель тревожится о том, как его будут читать. Поймут ли? Увидят ли то, что он хотел показать? Почувствуют ли то, что любило его сердце? И кто будет его читатель? От этого зависит много…

И прежде всего – состоится ли у него долгожданная духовная встреча с теми, далекими, но безликими, для которых он втайне писал свою книгу?

Дело в том, что далеко не все читающие владеют искусством чтения: глаза бегают по буквам, выходит какое-нибудь слово, и всякое слово что-нибудь да значит; слова связываются друг с другом, и читатель представляет себе что-то расплывчатое, иногда непонятное, иногда приятно-мимолетное, что быстро уносится в позабытое прошлое…и это называется «чтением»… Безответственная забава. «Невинное» развлечение…

Такого «чтения» ни один писатель себе не желает… Ибо настоящее чтение происходит совсем иначе и имеет совсем иной смысл…

Как возникало, как созрело написанное? Кто-то жил, любил, страдал и наслаждался; наблюдал, думал, желал, надеялся и отчаивался. И захотелось ему (как автору этой книги Анатолию Речкалову) поведать нам о чем-то таком, что для всех нас важно, что нам необходимо духовно увидеть, прочувствовать, продумать и усвоить. … И вот он начинает отыскивать верные образы, ясно-глубокие мысли и точные слова. Это было отнюдь не легко, удавалось не всегда и не сразу.

Ответственный писатель вынашивает свою книгу долго, годами, иногда – всю жизнь; «болеет» ее темой и «исцеляется» писанием. (Так было и у автора книги, к которой я пишу предисловие).

И, наконец, произведение готово. Последний просмотр строгим, зорким глазом; последние исправления… И вот, книга отрывается и уходит к читателю – неизвестному, далекому, может быть, легковесно-капризному, может быть, враждебно-придирчивому… Уходит – без него, без автора. Он выключает себя и оставляет читателя со своею книгой наедине…»

…Жизнь, яркость, силу, смысл, дух – должен … (из прочитанного) добыть сам читатель. Он должен воссоздать в себе созданное автором; и если он не умеет, не хочет и не сделает этого, то за него не сделает этого никто: всуе будет его «чтение», и книга пройдет мимо него. Обычно думают, что чтение доступно всякому грамотному… Но, к сожалению, это совсем не так… Одного рассудка и пустого воображения для чтения недостаточно. Надо пережить драму и трагедию – живою волею; в нежном лирическом стихотворении надо внять всем вздохам, вострепетать своею нежностью, взглянуть во все глуби и дали, а великая идея может потребовать не более и не менее как всего человека».