– И… – Магир подался вперед, складка на его лбу разгладилась, но все тело напряглось.

– Боюсь в это верить, но мне приснился сон, что я держу на руках мальчика, сына… очень хочу верить в то, что этот сон – вещий. Но мне было очень хорошо там, у камня…

– Хорошо, если это радует тебя, я позволю тебе ходить туда, но только под охраной двух воинов! – смягчился Магир.

– Но…

– Никаких «но»! Воины будут ждать в стороне столько, сколько будет нужно! Они не будут тебя тревожить.

– Хорошо. Спасибо, мой супруг – слегка склонила голову Тина.

Магир приступил к еде и Тина села рядом. Через минуту он поднял от блюда голову и произнес:

– Прости, я почти засомневался в тебе!

– Наверное кто-то помог тебе засомневаться. Но не забывай, ты – единственный мужчина не только на Ловаре, но даже во Вселенной который мне нужен – тихо ответила женщина.

– Я постараюсь помнить это – Магир протянул руку и нежно провел по щеке жены – ты бледна сегодня, ты здорова?

– Да, все хорошо, мой господин – успокоила мужа Тина.

Как всегда, на Ловаре травы и цветы планеты благоухали, птицы распевали на все голоса, вся планета цвела круглый год, согреваемая двумя солнцами, малым и большим. Планету всегда окружали почти прозрачные облака и солнечные лучи, преломляясь, согревали всю планету одинаково как в парнике, рождая буйную растительность. Огромные деревья возвышались над землей на сорок, пятьдесят метров, цветы и травы имели крупные, мясистые, но довольно мягкие листья. На Ловаре никогда не было слишком жарко, также и холодов никто не знал. Вокруг крепости паслись кейзо, мерно пережевывая листья. Их тяжелые тела, напоминающие гусениц, медленно передвигались в густой траве. Два раза в день кейзо приходили к топико, чтобы те облегчили их молочные железы, расположенные рядом с подмышечными впадинами десяти пар ног. Каждое животное производило на свет от пяти до десяти детенышей, которые выпивали молоко только из одной молочной железы. Если у кейзо было меньше десяти детенышей, молоко давило на неиспользуемую молочную железу, вызывая неудобство у животного. Поэтому кейзо и топико лесного племени встречались два раза в день, каждый получал то, что ему было нужно. Хозяйки получали молоко, а кейзо – облегчение.

Под брюхом взрослого кейзо свободно мог пройти трехлетний ребенок, поэтому хозяйки приносили с собой на поляну у крепости не только емкость для молока, но и небольшую скамеечку, чтобы присесть у брюха своего кейзо.

Детеныши обычно вырастали за год и потом топико племени решали, убить детеныша, или оставить для получения молока. Но в крепость кейзо никогда не заходили – они жили в лесу. Во время войн никто не пытался угнать кейзо, потому что они возвращались на то место, где родились из любой точки планеты. Кейзо всегда оставались свободными и дружелюбными ко всякому, кто готов был облегчить его ношу.

Но охота на молодняк была непростым делом. Как только кейзо ощущали намерения людей убить их, они становились агрессивными. У кейзо не было ни когтей, ни зубов для защиты, но они довольно быстро бегали и могли просто раздавить любого воина, резко ложась на него всей тушей. Не будь кейзо настолько тяжелыми, этого можно было не бояться, но зазевавшийся воин вместе с его скакуном ойо через минуту превращался в кучу поломанных костей и мяса, как после хорошего пресса. Поэтому охотились на молодняк в стороне от крепости, чтобы в сознании кейзо не смешивались хозяйки крепости с воинами, и чтобы те не пытались раздавить женщин во время дойки.

В один из дней, город посетили дурные вести. Прискакал гонец из соседней крепости, которой управлял родственник Магира, он принес тревожную весть.