А тут еще миссис Эмили Кейн, сидящая без движения в своей гостиной в кресле с высокой прямой спинкой, глядя перед собой пустыми холодными глазами. Рот поджат, чтобы из него не вырвались слова о какой-то страшной тайне. Патрисия видела, что хозяйка о чем-то напряженно думает.

– И что? Его уже увезли? – спросила миссис Кейн.

– Да.

– Какой ужас. – Она вздохнула. – Дознание. Вскрытие. Мой муж наверняка перевернется в гробу.

– Да, все это очень неприятно, – согласилась Патрисия. – Но таковы формальности.

– Формальности, говорите?

После только что высказанных Тимоти предположений слова хозяйки прозвучали зловеще.

– О чем вы думаете, миссис Кейн?

– Ни о чем! Моего сына больше нет, и никакими мыслями его не оживишь. – Она посмотрела на появившуюся в дверях Маргарет: – В чем дело?

– Прибыл Клемент Кейн с супругой, – доложила горничная.

– Проводи их сюда, – кивнула Эмили и обратилась к Патрисии: – А вы оставайтесь.

Через несколько минут Маргарет ввела в гостиную супругов Кейн. Розмари была в синем льняном платье, а Клемент успел все же надеть черную нарукавную повязку.

– Если вы собрались меня утешать, то не надо, – сразу объявила Эмили. – Я в этом не нуждаюсь.

– Я восхищаюсь вами, какая вы сильная женщина, – с серьезным видом произнесла Розмари.

– И в ваших восхищениях я тоже не нуждаюсь!

Розмари потупилась, но было видно, что слова старухи впечатления на нее не произвели. Она уже чувствовала себя здесь хозяйкой.

Клемент, смущаясь, поговорил о том о сем, затем постепенно начал подбираться к главному, намекая, что Эмили, наверное, теперь будет тяжело жить одной в таком большом доме. Патрисия ожидала, что хозяйка возмутится, но та не проронила ни слова.

– Разумеется, – продолжил Клемент, – мы думаем только о том, чтобы вам было хорошо. Но я знаю, насколько хлопотно содержать большой дом, и поэтому мы хотели бы переехать сюда поскорее, не ожидая утверждения завещания.

– Я думаю, это правильно, – добавила Розмари. – Тем более что мы уже продали дом.

– И успели уволить одну из горничных?

– Обеих, – простодушно ответила Розмари. – Повариха ушла вчера, потому что не поладила с помощницей, а сегодня утром горничная объявила, что раз поварихи нет, то и ей у нас нечего делать. Вот так все получилось.

– Можете переезжать, когда хотите, – сказала Эмили.

Сидящая у окна Патрисия с удивлением подняла голову от вышивки, затем снова склонилась над работой.

– Дорогая, вы просто ангел! – воскликнула Розмари. – Я спасена.

– Бабушка Эмили, вы действительно очень добры, – заметил Клемент, глядя в пол. – Надеюсь, мне не нужно говорить, что мы считаем этот дом вашим.

– Полностью, – добавила Розмари. – Должна признаться, что я терпеть не могу вести хозяйство и не намерена ни во что тут вмешиваться… кроме, наверное, обстановки в своих апартаментах. Этим я, конечно, займусь сама. А еда и прочее… в подобных вопросах я совершенно беспомощна.

Эмили выслушала ее с легким презрением и посмотрела на Клемента:

– Я пригласила Джима погостить здесь на следующей неделе. Вам придется с этим примириться.

– Дорогая бабушка, – запротестовал Клемент, – у вас полное право приглашать кого захотите. Что касается меня, то я буду несказанно рад видеть Джима.

– Я ему это непременно передам, – с иронией произнесла Эмили. – И вот еще что. Если вы намерены связаться с тем пронырой американцем, то ставлю вас в известность, что ваш покойный кузен был категорически против. Я понимаю, вы вместе с Манселлами считаете себя очень умными, но вам далеко до моего сына.

– Вы бы могли об этом не упоминать, – произнес Клемент, краснея. – Я только вчера вечером разговаривал с Сайласом и полностью с ним согласен. Но Робертс не американец. Он прожил какое-то время в Штатах, но родился здесь. Робертс гражданин Британии.