В «живом уголке», как я окрестила это место, было почти безлюдно: высокий и худощавый старик сражался в настольный теннис с симпатичным, крепкого телосложения мужчиной лет сорока. На диване со скучающим видом сидела миловидная брюнетка из разряда вечных подростков. Её короткие темные волосы торчали в разные стороны. Присмотревшись, я поняла, что ей уже явно за тридцать.

– Здравствуйте! – я решила быть предельно вежливой, ведь неизвестно, что у них на уме.

Мужчина едва кивнул, чего не скажешь о старике. Он широко и добродушно улыбнулся и громко поздоровался. А девушка, погруженная в свои мысли, промолчала, словно не заметив меня.

Я скромно присела на край дивана и вместе с ней начала смотреть мультфильм про незадачливую маму-обезьяну.

С улыбкой я отметила, что эта девушка чем-то похожа на ту самую обезьянку из мультфильма. За пять минут моя соседка несколько раз меняла позу: то закидывала ногу на ногу, то садилась по-турецки, а потом и вовсе прилегла.

Во время рекламы девушка, наконец, меня заметила:

– Привет, я Маша. Ты давно здесь?

– Минут пять.

– Да я не об этом! – рассмеялась она. – В этой больнице ты давно?

– Сегодня второй день. Меня перевели с третьего этажа.

– Понятно. Это хорошо. Плохо, когда наоборот – из этого отделения туда наверх.

– И такое бывает? – удивилась я.

– Конечно! Нашу Киру вчера забрали. Она устроила скандал у главного. Требовала, чтобы её выписали. Но здесь это не работает. Попадая сюда, мы становимся безвольными рабами. Любой врач может затянуть лечение на долгие месяцы и даже годы. И никакой судья не поможет.

– Но зачем кому-то держать пациентов против воли? – я растерялась.

– Не знаю, может, у них свои планы, – вздохнула Маша. – Ну, а ты почему здесь? И, кстати, как тебя зовут?

– Алёна. Честно говоря, я не помню, как сюда попала и, главное, почему? Помню, как мне было плохо, это да. Помню своего парня, хотя уж лучше бы я его забыла. Работу свою помню… – я силилась вспомнить что-то еще, но в голове было пусто. К тому же меня снова начало знобить. Наверное, это последствия от наркотиков.

Я вдруг почувствовала отчаяние и беспомощность. Мне стало страшно, что я никогда не вспомню и ничего не узнаю.

– Просто так тебя сюда бы не загребли, это факт. Значит, что-то такое было, – убежденно заключила Маша.

В этот момент подошла медсестра, и я снова про себя отметила, насколько вежливые в этом отделении работники. Она с улыбкой попросила пройти всех на обед. В ее волосах поблескивала красивая золотая заколка.

– Потом договорим… – успела шепнуть Маша и быстро засеменила по коридору.

Я задумчиво поплелась следом. Столики в столовой были покрыты скатертями, а на окнах висели жалюзи. Но даже сквозь них я разглядела решетки. А за ними – внутренний дворик, заключенный между несколькими корпусами больницы, соединенными крытыми переходами. Голые ветви деревьев чернели на фоне хмурого неба. Нетронутый белый снег укрывал землю.

Здесь же приятно пахло сдобой, и я почувствовала, что проголодалась. Увидев количество пациентов отделения, я удивилась – их можно было пересчитать по пальцам.

Поспешив взять поднос с супом, картофельным пюре и котлетами, я направилась к Маше, сидящей за столиком у окна.

– Можно к тебе?

– Конечно! – улыбнулась она, уплетая за обе щеки. – Ты не смотри на меня. Это от антидепрессантов такой аппетит. Я тут уже килограммов пять набрала.

– Расскажи мне, кто все эти люди, – попросила я и, последовав её примеру, тоже принялась за обед.

– Это я с удовольствием, – улыбнулась Маша. – Начну с себя. У меня высшее образование. Красный диплом, прошу заметить! Разведена. В последнее время работала продавцом в секонде. Теперь вот, как видишь, здесь.