Вообще, оглянувшись назад, юная княжна Аренгарта могла бы сказать, что события последних трех дней ее жизни напоминали сход лавины. Это если сравнить с обычным ее течением. Или горный обвал, или наводнение, или… В общем, все слишком быстро и непонятно.

Когда батюшка уехал две недели назад с визитом к королю Маркленда в Кроншейд, все было тихо и спокойно. А потом за ней вдруг срочно прислали отряд, батюшка велел выезжать в Кроншейд немедленно. Времени на сборы дали всего два часа, пока коней перепрягали. Выехали тем же вечером, прямо на ночь глядя.

Хорошо еще ее везли в теплом закрытом возке, там было достаточно просторно и можно спокойно спать. Но няня и кормилица вынуждены были остаться. Мариг не знала, ей не сказали, что им велено в два дня собрать приданое княжны и спешно выдвигаться следом.

Так она, все гадая, зачем батюшке понадобилась, и прибыла в замок Кроншейд в сопровождении одного только отряда стражи да дядьки Кнута. Ну а там все и выяснилось, зачем. Чтобы стать королевой.

Вот только быть королевой в этом королевстве сомнительное удовольствие.

Воля батюшкина. Он все решил за нее, впрочем, как и всегда.

Мариг стояла у окна, глядя на заснеженный лес вокруг. Красиво.

Но чувствовала себя подавленной. Столько всего сразу навалилось, да еще и этот визит официальной любовницы ее мужа испортил настроение. Спасибо, Кнут избавил от необходимости принимать у себя эту женщину. Невольная улыбка скользнула по губам девушки. Получается, что не всегда плохо, если кто-то решает за тебя.

Воля батюшкина…

Отец всегда был суров с ней, почти не улыбался, даже когда она была ребенком. Однако любой каприз Мариг исполнялся немедленно. Просто у нее не было капризов. Жизнь ей нравилась уединенная, а развлечением служили книги. При встречах с отцом иногда девушке казалось, что в его глазах таится смертельное горе, а иногда полное безразличие. Понять, любит ли он ее, было сложно.

Одно верно, старый князь Джефрэйс всегда заботился о своей дочери. И сейчас, если счел нужным вот так, словно в прорубь, бросить ее в этот брак, видимо тоже. Но все-таки разум отказывался понимать эту заботу.

Входная дверь в королевские покои открылась, Мариг обернулась на звук. Увидев в дверях отца, склонила голову и присела в книксене:

– Батюшка.

А он повел себя необычно.

Подошел вплотную, молчал с минуту, глядя на нее с какой-то жаждой. Мариг тоже не решалась заговаривать. Потом Джефрэйс тяжело выдохнул и отошел на шаг в сторонку.

– Я был у Дитерикса, твоего мужа. Передал, что твоя личная стража будет только из моих людей. И свое окружение здесь ты будешь выбирать по своему усмотрению. Он согласился. И Кнут отныне при тебе постоянно.

Князь криво улыбнулся своим мыслям, вспоминая облегчение на лице зятя при словах, что он уезжает. Еще бы он не согласился, да он готов был плясать, что Джефрэйс уедет. Потому что вынести и тестя и кузена Рагнера одновременно было бы выше его сил.

Девушка благодарно кивнула, опустив голову. Князь опять странно взглянул на дочь, сунул руку во внутренний карман и извлек оттуда небольшую продолговатую шкатулку.

– Мариг, посмотри на меня, – голос его чуть дрожал от волнения. – Это… Принадлежало твоей матери.

Он снова остановился, чтобы перевести дыхание:

– Возьми, дитя. Я хочу, чтобы сегодня вечером ты была в них. И еще. Надень белое платье.

Мариг сглотнула от волнения, поднимая глаза, почему-то у нее вдруг защемило сердце:

– Но я…

Она хотела сказать, что белого платья не брала с собой. Однако отец остановил ее, подняв руку:

– Его привез Кнут.

Рука князя, застывшая в воздухе двинулась, едва касаясь шелковистых черных волос дочери, невесомо прошлась по щеке. Мариг застыла. Он не касался ее почти никогда. Старый князь проговорил: