Булат сощуривается то ли удивленно, то ли недовольно. Вероника пьяно хлопает глазами, а Егор снова падает со своего складного стула, переключая внимание присутствующих на себя. Пользуюсь моментом. Разворачиваюсь на пятках в попытке сбежать под дружный пьяный смех.

И застываю от мысли, что Булат, раз уж он такой самоуверенный, может воспринять мое бегство как приглашение. Сейчас еще следом пойдет…

– Ник, можно мне ключи? Я в машине твоей посплю, – поворачиваюсь к подруге.

– Зачем? Почему? – Вероника хмурится, не понимая.

– Не хочу в палатку. А то… комары здесь очень назойливые. Боюсь от таких ни один спрей не поможет. Дай ключи пожалуйста.

– Ну ок…– подруга протягивает ключи.

Сбегаю, больше ничего объясняя. Запираюсь в машине, раскладываю до упора переднее сидение и, укрывшись курткой, твердо собираюсь спать.

Спать, а не слушать веселые, пьяные голоса, долетающие с поляны. Кажется, все еще больше оживились, стоило мне уйти. Даже обидно как-то… Будто я мешала.

Заливистый смех девчонок, гитарные переборы, басовитый хохот мужиков. И мне так одиноко в машине одной, что хочется реветь…

Последний вечер моей свободы просто невыносим. Ужасен.

И конечно никакой Булат за мной не пошел. Он и пристал-то от нечего делать, очевидно же. Егор забил Веронику, Адам Милу, и ему пришлось так топорно клеить меня. Будто одолжение делал… Бородатый мудак.

Ворочаюсь на своем неудобном узком ложе, стараюсь не прислушиваться к хмельному веселью остальных. И наконец умудряюсь задремать.

Будят меня позывы в туалет. Сажусь со стоном, потягиваясь и разминая затекшие конечности. Костер уныло догорает на полянке, тускло сверкая незатушенными до конца углями. Вокруг никого.

Улеглись?

Накинув куртку, выпрыгиваю из машины. Поежившись от ночной прохлады, горблюсь и бреду к лесной кромке, присматривая кусты. И, чуть приблизившись к палаткам, замираю. Потому что из обеих раздаются характерные шорохи и стоны. Такие, что озноб мигом пропадает, а кожа начинает жарко, стыдливо гореть.

Я далеко не наивна. В наш цифровой век это в принципе невозможно начиная лет с семи. Но одно дело случайно (ну ладно, специально, но чисто из научного интереса и желания расширить кругозор) включить порно и, краснея до кончиков ушей и тахикардии, тайком посмотреть запись, и совсем другое услышать хриплые, сдавленные стоны в реальности.

– О, боже-е-е, о-ох, – неразборчиво тянет женский голос из дальней палатки, и я полностью согласна с его обладательницей, хоть и не признала ее.

О…Боже!

Отшатываюсь. Нервно вжикаю собачкой на молнии моей куртки до самого конца, чуть не прищемив себе подбородок. И сама пугаюсь громкости этого звука. Сердце стучит где-то в горле, и странное возбуждение мурашками ползет по коже. Я так близко сейчас стою к нашей с девчонками палатке, что слышу каждый шорох и в ней. Там какие-то переговоры возбужденным шепотом, возня…Вот только чьи именно доносятся голоса разобрать не могу.

Обе палатки расстегнуты. Если пройти мимо, можно просто повернуть голову и…

И ничего. Вряд ли я что-то увижу в царящей вокруг темноте. Догорающие угли тускло освещают полянку, но не более.

Да я и не хочу это видеть! Ведь не хочу, да?!

Сунув руки в карманы куртки и спрятав подбородок в высоком вороте, на цыпочках медленно пересекаю поляну. Я бы могла обойти, но… Меня тянет как магнитом хоть одним глазком попробовать подсмотреть. Я просто поверну голову и все!

Затаив дыхание, замедляю шаг у нашей с девочками палатки. Там, где переговариваются… Поворачиваюсь и в густом полумраке выхватываю обрывочную картинку.

Два человека, кажется, полностью одетые, лежат на боку лицом друг к другу. Крепко обнимаются. Мужчина пылко прижимает девушку ближе, силком закидывает ее ногу себе на бедро. Та в ответ жарко мямлит что-то, уворачивается и одновременно льнет к чужому телу. Мне видно далеко не все, но их ноги почти высунуты из приоткрытой палатки, и о многом судить легко.