Палец, прижатый к щеке, чуть приподнялся в безмолвном привете. Движение было настолько неприметным, что увидеть его мог только тот, к кому было обращено приветствие. Кили увидела его и дала ему это понять, чуть прикрыв веки. Послание означало нечто большее, чем просто привет. Оно говорило: Как жаль, что я не могу поговорить с тобой. Как мне хотелось бы, чтобы мы сейчас находились не в этом месте и делали совсем не то, что делаем. Мне хотелось бы… Так много вещей, которые совершенно невозможны.

В середине следующего дня, когда конгрессмен Паркер объявил перерыв на ланч, он предложил им воспользоваться остатком этого дня и следующим днем для того, чтобы отдохнуть.

– Мы дискутируем три дня, думаю, нам всем нужно время, чтобы усвоить все услышанное, составить собственное мнение, провести собственные изыскания и, так сказать, расчистить паутину перед заключительным обсуждением.

Когда все единодушно согласились с его предложением, он ударил молотком и объявил слушания отложенными.

– Как кстати этот перерыв, – с благодарностью произнесла Бетти. – Мне как раз нужен день, чтобы привести в порядок волосы и ногти. К тому же у меня кончаются деньги и мне необходимо найти банк. А ты, Кили? Хочешь пройтись по магазинам сегодня днем?

Кили улыбнулась, но покачала головой:

– Пожалуй, нет, Бетти, но уверена, что кто-нибудь составит тебе компанию. Если не возражаешь, я откланяюсь. Отправлюсь прямо к себе в номер и полежу с хорошей книгой или вздремну.

Бетти засмеялась и потрепала приятельницу по руке:

– Тогда пока. Увидимся за обедом?

Подумав минуту, Кили ответила:

– Конечно. Позвони мне, когда вернешься в отель.

Бетти развернулась и ушла, но прежде бросила обеспокоенный взгляд куда-то за спину Кили. Прежде чем Кили успела подумать почему, кто-то легонько похлопал ее по плечу. Там стоял Дакс, улыбаясь слишком широко, слишком открыто и жизнерадостно, чтобы вызвать у кого-либо подозрения в интимности.

– Миссис Уилльямз, – поспешно заговорил он. – У меня не было возможности поговорить с вами с тех пор, как мы встретились на днях за ланчем. Надеюсь, вы не считаете слушания слишком долгими и утомительными?

– Вовсе нет, конгрессмен. Я так и думала, что обсуждение будет продвигаться медленно. Полагаю, нам пойдет на пользу, если все вы сможете как следует взвесить этот вопрос.

Закивав с сосредоточенным видом, словно она излагала ему нечто чрезвычайно важное, он приблизился к ней, сложил руки на груди и принялся изучать носки своих полированных туфель, затем заговорил так тихо, что она едва смогла расслышать:

– А как ты на самом деле?

– Хорошо.

– Сегодня вечером мне придется пойти на какой-то чертов коктейль во французское посольство. Мне предложили взять с собой подружку. Ты не могла бы…

Недосказанное предложение повисло в воздухе, но она поняла, что он хотел сказать, и пробормотала:

– Нет, Дакс. Ты же сам понимаешь, что это было бы неблагоразумно.

Мрачное выражение его лица вполне соответствовало теме, которую они должны были обсуждать, – проблеме без вести пропавших.

– Да, понимаю, – тихо согласился он. – Что ж, будем надеяться, что все обернется к лучшему для всех, миссис Уилльямз, – добавил он более громким тоном и протянул ей руку для рукопожатия. Их взгляды встретились, когда руки соединились, и на мгновение окружающий мир словно исчез, но слишком скоро вернулся обратно.

– Здравствуйте, конгрессмен, – раздался у них за спиной голос Ван Дорфа. – Мне хотелось бы услышать в вашем изложении формулировку законопроекта о росте вооружения, который обсуждается сейчас в комитете.

– Конечно, Эл. Желаю вам хорошо провести освободившееся время, миссис Уилльямз, – вежливо сказал Дакс.