Игорь Анатольевич тяжело вздохнул, снял свои очки и стал тереть линзы небольшим платком.

– На моей практике приходилось много о чём говорить своим пациентам: бывают и хорошие новости, и плохие…

Я напряглась и громко сглотнула. Я находилась в таком состоянии, что готова была с жадностью проглатывать любую информацию о себе, даже не совсем приятную. Поэтому я с готовностью принялась слушать, что мне скажет доктор.

– Вчера к вам наведывался Владик. Он немного рассказал вам о том, что случилось. Я к нему очень хорошо отношусь и во всём доверяю, – я отметила про себя, что этот добрый человек любит называть людей уменьшительно-ласкательными именами. Что было очень мило – седовласый доктор этим сразу располагал к себе, внушал доверие, – но некоторые вещи я все же сначала рассказываю своим пациентам, чем кому-либо ещё. Ну…особо личную информацию. – Игорь Анатольевич сделал паузу. – Сашенька, у вас серьёзная травма головы – неизвестный ударил вас тупым предметом. Сильно ударил. Я предполагаю, что вы около двух суток находились без сознания, и это привело к серьёзным последствиям, помимо амнезии, то есть потери памяти…

– Что может быть хуже? – с ироническим смешком спросила я.

– У вас был выкидыш, деточка. Вы были беременны. Срок был небольшой, но…

Дальше я не слышала, что говорил врач. Боль волной накрыла меня… Мало того, что я потеряла память, так я ещё потеряла своего ребенка, маленькую кроху, которому так и не дано было появиться на свет. Мои рыдания заглушали головную боль, но не уменьшили душевную. Где-то там, глубоко в подсознании, у меня сохранилась любовь к этому малышу, и сейчас это материнское чувство, которое должно дарить счастье, горечью и скорбью вырывалось наружу. Вот почему я так явно ощущала одиночество: шестым чувством я понимала, что должна быть не одна…

– Девочка моя! Успокойтесь… Сашенька!.. – когда я вернулась в реальность, я поняла, что всё это время громко рыдала. Игорь Анатольевич прижал меня к себе и нежно гладил по голове:

– Девочка моя, вы еще так молоды… успокойтесь… всё у вас ещё впереди. Сейчас вам нужно думать о себе, о своём здоровье. Прошлое не изменишь.

– У меня нет прошлого, – резко перебила я и отрешённо посмотрела перед собой, – есть только пустота и боль.

– Побудьте наедине с собой, обдумайте всё. Не делайте неправильных выводов, – доктор взял меня за руки. – Я, конечно, не имею никакого права давать вам советы, но я попробую, а уж прислушиваться или нет – решать вам. Судя по всему, что с вами, Сашенька, произошло, хорошего в вашем прошлом было мало… Поверьте, я врач, я много повидал. Может быть то, что вы потеряли память, к лучшему? Может стоит начать новую жизнь? Без всего этого дерьма, извините за грубость.

Отпустив мои руки, он встал с кровати:

– Если вам что-то будет нужно, я в соседнем кабинете. И прошу вас, не делайте глупостей.

После этих слов я осталась в комнате одна. В голове крутилось много мыслей, предположений о том, как я жила до всего этого. Так хотелось зацепиться хоть за тоненькую ниточку, что поможет мне хоть что-то вспомнить. Но всё это привело меня только к головной боли. Может быть, Игорь Анатольевич прав, и мне не нужно вспоминать?

Я попыталась сесть. Немного кружилась голова, но лежать уже просто было невыносимо. Заприметив небольшой коридор в конце комнаты, я встала на ноги, держась за кровать, и медленными шагами, опираясь на стену, я направилась туда. Через несколько минут я оказалась около такой же белой двери, что и на входе в мою палату. Открыв её, поняла, что это ванная комната и только тогда осознала, как она была мне необходима. Решив принять душ, я сняла с себя одежду и повернулась к душевой кабине. Рядом висело зеркало. Я медленно подошла к нему и начала рассматривать себя.