– А если Аленка учует. Ей же… – замолкает.

Мне кажется, Костян набирается сил, чтобы продолжить. Его эта тема задевает. Всегда задевала, когда дело касалось Аленки. Мы же все дружили с детства. Потом наши с ней отношения переросли в нечто большее. Костян остался в стороне…

– У нее астма, забыл? – зло заканчивает свою мысль.

– Так я и не при ней курю. А если перед встречей, то зубы чищу. Не придраться, – развожу руки в стороны. Ну, правда, что пристал? – Да и вообще, скоро брошу. Я это… Аленка все узнала. Пришла вчера ко мне, красивая такая… а я с Анечкой заявился.

Сказал. Камень с плеч не упал. Он грохнулся, придавливая меня насмерть. Сейчас осознание накрыло с такой силой, что задыхаюсь.

Вдыхаю никотин со всей дури, пока глаза из орбит не вылезли.

Сука, больно.

Сердце в тиски зажимают и сдавливают, кровь брызгает в разные стороны.

– И что ты хочешь от меня? – как ни в чем не бывало спрашивает. Словно я рассказал анекдот, над которыми он никогда не смеется.

– Совет. Что делать?

Костян скрещивает руки на груди. Выглядит старше своих лет. Нам всего-то двадцать.

Мы с ним с шести лет играли в машинки на заднем дворе. А сейчас я стою, курю, Костян же уничтожает меня своим взглядом. Заслужил, че.

– Оставь ее уже в покое, – безразлично говорит.

Твою ж мать, аж расплывается все передо мной от одной только мысли. Лучше сдохнуть.

– Не могу, как ты не понимаешь! – кричу.

Под ребрами разрывается все от необъяснимого чувства. То ли ревность, то ли гнев.

– Я люблю ее, – выкрикиваю, словно Аленка может сейчас меня услышать. Я говорил ей это сотни тысяч раз, может, и больше. И только сейчас понял, что нужно было тихо говорить ей на ушко. И каждый день ждать, ждать ее.

– Но трахаешься ты с другой! – очередь Костяна выкрикивать.

Стоим набычившись. Капец какой-то.

Думал, после разговора станет лучше, а стало только хуже. Вот-вот еще и с другом поругаемся. Ему Аленка тоже не чужой человек.

– Больше не буду.

– Как ребенок!

Замолкаем одновременно. И дышим часто, будто только бег завершили на короткую дистанцию. А я никогда не любил бег. Скучно.

Костян смотрит куда-то вдаль. Вид у меня на Набережную. Квартира – подарок Гриши на поступление в Юридическую Академию.

– Она простит меня, вот увидишь. Потому что любит. А я никогда больше не совершу ошибок.

В комнате полумрак. Только еще с Нового года на карнизе цветные огоньки горят. Взглядом цепляюсь за красный, который сменяется желтым, затем зеленым, и они быстро-быстро начинают мигать.

Три дня прошло с того вечера. Телефон я включаю исключительно в одно время, в шесть часов, чтобы пообщаться с Санькой, узнать последние новости и тут же выключаю.

Наутро после случившегося Ваня заваливал меня звонками. Пришлось отключить, как только вернулась домой.

Зачем звонит? Почему? Что нового мне хочет сказать?

Мне и хочется его выслушать, но, блин, так страшно.

В груди постоянно колет, сердце, не прекращая, болит.

– Я думал, ты спишь, – после коротких стуков папа заглядывает ко мне в комнату.

Он скептически осматривает мои владения и садится на край кровати.

– Так время-то еще?

– Время девять. Мама девчонок уже укладывает.

Судорожно хватаюсь за телефон, который, конечно же, выключен. И Сашке не позвонила. Может, меня вырубило?

Последние ночи очень плохо сплю, сны дурные снятся, я и просыпаюсь. Потом ворочаюсь полночи, пока меня не накрывает сонным маревом.

– Прости, я просто плохо себя чувствую.

– Обидел кто? – его тон меняется. Становится жестким и ледяным.

– Со мной все в порядке.

Рассказывать папе о случившемся как-то неправильно. Ну серьезно? Нисколько не сомневаюсь, что он меня защитит, но я как бы взрослая уже. Да-да.