Скотины здесь не держали. Чем занимается Аристогитон, Хенельга не смогла понять. Вообще, чем живут данаи, она знать не могла. Хозяин мог быть торговцем, а может, владел землей за стенами города. Спросить напрямую страшно.

Такое любопытство наказуемо.

В дом они вошли через боковую дверцу, что вела на кухню. Здесь никого не оказалось. Из очага выгребли золу и угли. От печей шел жар, в них совсем недавно готовили пищу. Рядом с кухней находился вход в подвал, где хранились припасы. Рядом комнатка ключницы – женщины в годах, которая еще помнила Аристогитона ребенком. Ей-то хозяин передал новую рабыню.

– Объяснишь обязанности. Покажешь дом. Завтра начинает.

Он уточнил насчет ужина. На вечер Аристогитон пригласил друзей, почти ни один вечер у данаев не обходится без пирушки. Ты либо ходишь в гости, либо приглашаешь к себе. С заходом солнца общественная жизнь не затихает. Редкий человек предпочитает уединение, закрываясь от соседей за высокими стенами.

Хенельга стояла в стороне и не особо прислушивалась. Имена, что упоминал Аристогитон, ей ни о чем не говорили. Из разговора невозможно понять, чем занимаются приглашенные на пир.

В самом доме проживало не больше десятка рабов. Большего для поддержания особняка не требовалось. Покупка еще одной рабыни стало просто блажью хозяина. Потому обязанности Хенельги не были сильно уж напряженными.

Ей приходилось вставать рано, чтобы сходить за водой. Ближайший фонтан располагался в ста шагах от особняка. Район обеспечивался водой, что отличало его от бедняцких кварталов.

У источника уже толпились женщины из домашних рабов. На новенькую обратили внимание, но не спешили знакомиться. Набрав воды, женщины шли обратно.

Требовалось приготовить завтрак, кто-то занимался утренним туалетом хозяек. Другие сидели с детьми или занимались шитьем.

От Хенельги требовалось лишь помогать на кухне, да убираться в доме. Шить она не умела, а свои резчицкие навыки скрывала до поры. Хозяйка дома не обратила внимания на новенькую – хозяйке хватало двух рабынь, что постоянно находились рядом. Детей в доме не было. Хенельга не смогла понять, то ли это бездетная пара, то ли их дети уже выросли и покинули отчий дом.

Хозяин возвращался домой вечером, а после почти сразу уходил на пирушку к друзьям. Новая рабыня почти не пересекалась с ним, лишь мельком видела, когда Аристогитон возвращался.

Дом для зажиточного даная место, где он проводит ночь. Вся жизнь снаружи. И что это за жизнь, Хенельга едва ли знала. Ей редко доводилось выходить на улицу. Да и то она видела только улицы квартала с его не особенно поразительными строениями.

Стены, окружающие особняки. С севера возвышалась стена акрополя, деревянные фронтоны храмов над ней. С юга другая стена – опоясывающая Саганис. Там должен находиться порт.

Привыкая к жизни в особняке, Хенельга научилась находить возможность улизнуть. Много свободного времени, отсутствие привратника. Даже ключница, у которой новая рабыня всегда на виду, почти не бранила ее. Порядки в особняке оказались свободными. Никто не стремился испортить жизнь соседу. Люди жили в удовольствие, больше заботясь о себе, чем о хозяевах.

Расслабленное существование в особняке разительно отличалось от кипучей жизни в Циралисе. Хенельга чувствовала себя неуютно. Болтливые данаи из метрополий отличались от граждан Саганиса, что предпочитали просто наслаждаться покоем, а не бегать по улицам с криками и визгами.

Возможно, в другое время и жизнь в городе течет иначе. С наступлением зимы, людям нечем заняться. Короткий день усыплял, сократил время, что проводят граждане за стеной.