– Как ты мне надоела! – с досадой проговорила Линн.

– Ну так вали отсюда, оставь меня и мой дом в покое!

– Не могу, – прошипела она. – Рада бы, да не могу оставить тебя.

Я не собиралась слушать этот бред. Если бы хотели убить – уже убили бы. Им осталось только обворовать меня и покинуть маяк. Самое ценное у меня хранилось в медицинском отсеке, и я двинулась туда, чтобы вколоть себе обезболивающее, и, когда эти твари уберутся из моего дома, залезть в медицинскую капсулу. Использую остатки картриджа, решила я. А попробуют обворовать мой медицинский отсек – пожалеют. Даже с одной здоровой рукой я могла стрелять из тазера. Меня остановил голос Исхрана.

– Микаэлла, я связался с искином катера. Пришли действующие коды, которые подтверждают, что это в самом деле смотритель с другого маяка. Тебе следует лететь с госпожой нье' Шатроф.

Я остановилась. Голова закружилась, и я даже опёрлась плечом о стену коридора.

– Почему ты раньше не запросил коды чужого искина?

– Таковы указания господина Тэо.

– Зачем ты дотянул до такого? Ради каких твоих целей эта тварь сломала мне руку?

–Таковы указания господина Тэо.

– Зачем я должна куда-то лететь?

– Таковы указания господина Тэо.

– Ненавижу тебя, Исхран!

Я поймала ртом воздух, здоровой рукой рванула ворот своей рубашки – та затрещала, но дышать всё равно было трудно, в глазах потемнело.

Очнулась от резкого запаха, мою здоровую руку кто-то держал.

– Очнулась, пульс в норме. Боль в повреждённой руке, перенапряжение и стресс. Ей бы в амниотическую капсулу. – Рядом со мной на корточках сидел бледный Арэниэль и закрывал старинный флакончик с гаприксом – препаратом, помогающим выводить из обморочного состояния. Между прочим, из моих запасов! Глаза у него оказались тёмными, почти чёрными! А в энциклопедии рас писали, что все элефины голубоглазые, зеленоглазые или сероглазые.

– Знаю, – вздохнула Линн. – Но нужно передать сопряжение. Так мне проще охранять станцию. И, если принцесса назначит другого временного смотрителя, то так будет легче передать сопряжение с маяком.

Я, с трудом поднявшись, проигнорировала протянутые для помощи руки Линн и Рэна, и побрела в центр управления. Протокол передачи сопряжения от одного смотрителя другому я знала наизусть.

Перед тем, как начать процедуру передачи, Линн спросила:

– Почему ты одна?

Захотелось побесить её.

– Кормосмесь закончилась, – развязно ответила я. – Выжил тот, кто смог съесть другого. Моего последнего родственника я доедала неделю. – Я облизнулась и погладила здоровой рукой живот.

– Два года, двенадцать дней, восемнадцать часов, двадцать шесть минут, тридцать три секунды назад умер господин Тэо нье' Риолин, дед Микаэллы по отцовской линии, – сдал меня Исхран.

– Ненавижу тебя, Исхран – привычно бросила я ему.

Линн поражённо посмотрела на меня. У неё смешно округлились глаза.

– Ты два года жила на маяке одна?

– Ну почему же одна? Мне составлял компанию болтливый искин, – съязвила я.

– Мне жаль, – ответила Линн.

Не хватало, чтобы меня жалела она. Руку мою она жалеть не стала, а вот о деде, которого она в глаза не видела, сожалела.

– Мне твоё сожаление положить некуда, – ответила я фразой деда. Он говорил так, когда сильно злился на меня, а я отвечала, что сожалею о своём проступке.

Я громко и чётко назвала своё имя, возраст, должность на маяке номер десять тысяч семьсот три. Отчётливо произнесла имя той, кому добровольно передавала руководство космической станцией. Одалинн сделала то же самое: назвала своё полное имя, возраст, космические дату и время, озвучила своё добровольное согласие стать смотрителем маяка десять тысяч семьсот три.