– А ты не говорил о своих тренировках с клинками, – ко мне подошла Кларенисса, она как-то по-новому на меня смотрела.

– Квардиго попросил меня выступить на соревнованиях между университетами, – ответил я.

– О! Перед Днём смены года? – спросила она, и, дождавшись моего кивка, сказала: – Обязательно приду посмотреть.

Я натянуто рассмеялся:

– Я не переживу, если среди свидетелей моего позора будут знакомые.

– Уверена, никакого позора не будет. Квардиго не будет выставлять слабого бойца. Он что-то в тебе рассмотрел, – заявила она.

Вернувшись к себе, я быстро принял душ, переоделся и поспешил на завтрак. После начался медицинский осмотр.

Между элефинами распределили кадетов. Процесс в целом рутинный. Сначала я вбивал имя ученика в медицинскую базу данных навигаторов. Копировать эту базу нам было запрещено. Потом проводил внешний осмотр, дальше – просил раздеться до белья, и кадет ложился в капсулу на диагностику. После диагностики я должен был сообщить обследуемому, каково его состояние здоровья. Если диагностика требовала серьёзного погружения в лечение, то я направлял данные врачу, который должен был обсудить лечение с руководством школы навигаторов и родителями кадета. Я не был уверен, что кому-то может потребоваться серьёзное лечение. Большинство семей навигаторов могли позволить себе диагностику до поступления отпрыска в школу.

Я выглянул в коридор:

– Следующий!

В комнату вошёл невысокий худенький паренёк, он что-то сказал.

– Это твое имя?

Паренёк несмело улыбнулся:

– Нет, я поздоровалась. На элейском.

Я хмыкнул. Девушка, значит.

– В элейском нет такого слова

– Так я и думала, – ответила она, и, увидев, что я жду пояснения, сказала: – Так и думала, что в том, что нам преподавали в деревне на уроках элейского, ничего общего с элейским нет.

Я улыбнулся. Забавная девочка.

– Как тебя зовут?

– Одалинн нье' Кланис.

– Одалинн, раздевайся до белья.

Она покраснела. Но начала стягивать тунику. Я отвернулся и приступил к заполнению карточки Одалинн.

Повернувшись, я чуть не сломал глаза о выпирающие ключицы, рёбра, худые ноги. Под одеждой не было заметно, насколько истощена эта девочка. Вес её явно был ниже нормы. На руках у неё я заметил длинные тонике полоски. Присмотрелся. Великая матерь, это же шрамы!  А один из шрамов просто поразил меня: на бедре девушки имелся глубокий безобразный рубец розового цвета. Травма, чем бы она ни была нанесена, похоже, не только повредила кожу, но и задела мышцу. Рану не зашивали, в капсуле дева с такими травмами точно не была. Пока рана заживала, девочке наверняка было очень больно ходить. Хорошо, что она стояла ко мне спиной и не видела моего выражения лица.

– Одалинн, – позвал её я. Она повернулась. – Откуда у тебя эти шрамы?

Она пожала плечами и спокойно ответила:

– Результат моего воспитания.

– Но… У других, кого я осматривал, такого не было! – это была не самая разумная реплика с моей стороны.

– Им повезло с родителями, – также спокойно, не смотря на меня, ответила она.

А я считал, что это у меня ужасные родственники…

– Одалинн, тебе необходимо лечь в капсулу. Минут на пятнадцать. Надо провести диагностику состояния твоего организма.

Она кивнула и шагнула к капсуле. Я закрыл крышку и запустил диагностику.

Когда пришли данные – я нахмурился. Они показывали, что у Одалинн были повреждения внутренних органов. Давно и незначительные, но были. По косвенным признакам стало понятно, что эти повреждения не лечили! Как она пережила это? Капсула пискнула – диагностика закончилась. Я открыл крышку.

– Можешь одеваться, Одалинн.

Она быстро оделась, а я предложил ей сесть на кушетку.