Я вздрогнул, вылетел из сладких грез и снова очутился в грязном углу за гаражами. Передо мной, ухмыляясь, стоял парень лет, может, двадцати пяти – двадцати семи, светловолосый, с красноватым рябым лицом и оттопыренными ушами.

– Твоя тачка, спящая красавица? – спросил он и выдул мне под нос пузырь из жвачки. – Эй, алле, тебя спрашиваю.

Настоящий герой, конечно, не ответил бы на такое оскорбительное обращение. Но в нашей реальности я никогда не был героем, а обстановка и бандитская рожа парня недвусмысленно подсказывали, что у меня могут возникнуть проблемы.

– Ну моя, допустим, – ответил я как можно небрежнее, не глядя ему в глаза, чтобы он не заметил моего страха.

Но он, конечно, заметил, и на красной роже нарисовалось особо мерзкое, просто крысиное торжество.

– Брешешь, – парень ухмыльнулся. Жвачечный пузырь с треском лопнул, и я едва удержал невольную дрожь. – Тачка не твоя. Давай ключ и вали, пока цел.

Конкретное предложение. Возможно, стоило бы на него согласиться, тем более что запах неприятностей уже бил в нос. Как-то вдруг стало понятно, что лопоухий не уйдет просто так, что он из тех, кто привык брать то, что хочет, по крайней мере, пока чувствует более слабого противника. Перед сильным он, скорее всего, спасует. Я сразу отнес его к породе шакалов, храбрых лишь при строго определенных условиях: тявкающих на тех, кто не может толком за себя постоять, и с восторженным причмокиванием лижущих более сильную руку. Мразь, мусор, но вот только одна незадача – мне нечего ему противопоставить. Да и есть ли ценность у проржавевшей насквозь «копейки»? Разве стоит она выбитых зубов или поломанного ребра! Все эти мысли пронеслись у меня в голове буквально за долю секунды, а в следующее мгновение я с удивлением поймал себя на том, что упрямо мотаю головой.

– Ты че, совсем псих? Не догоняешь? – парень посмотрел на меня с легкой жалостью, а потом коротко, без замаха, саданул в живот.

Боль обожгла все внутренности, словно на них плеснули кипяток. Даже глаза заслезились.

– Ну, что мычишь? – лопоухий разглядывал меня в упор с равнодушным любопытством садиста, и я понимал, что следующий удар окажется еще болезненнее. – Давай ключ и проваливай – игра не для тебя.

«Игра?» – странное слово резануло, словно ножом разрезав пелену боли. О чем это он? Но спрашивать я не стал, вряд ли бы парень снизошел до ответа. Игра… В играх у меня все обычно было неплохо. Там, ловко управляясь с мышкой и клавиатурой, я бил более серьезных врагов, причем в гораздо больших количествах.

– Сразу бы так и сказал, – буркнул я, чувствуя нечто вроде опьянения от собственной дерзости. – Нужна мне очень эта ржавая тарахтелка. Сейчас… Здесь есть один секретный штырь… Погоди…

Я открыл машину и, присев на сиденье, принялся шарить рукой где-то под приборной доской. Лопоухий смотрел на меня, почти не мигая. Какой же он мерзкий! Почти как огнедышащие муравьи из «Фоллаута».

– Что ты там копаешься? – спросил парень.

– Понимаешь, сам не часто этой тачкой пользуюсь… Где-то здесь был штырь. Без него не уедешь. Вот зачем на такую развалюху дополнительные системы защиты ставить? Кто ее захочет угнать… Ну, кроме тебя, конечно…

Я нес какую-то чушь, от которой у меня самого едва не шевелились на голове волосы. Бред! Какой же бред! Однако нужно говорить что угодно, отвлечь его внимание от того, что я собираюсь сделать… Боже мой! Неужели я собираюсь это сделать?! Зачем? У меня точно крыша поехала. Моя семья права, хотя даже сестрица не представляет, до чего я чокнутый.

– Но машина, ты не смотри, что старая, зверь… Пятьдесят легко выжимает… – говорил я, тыкая ключом в зажигание.