Именно префронтальной коре головного мозга человек как биологический вид обязан своим успехом, поэтому употребление любого количества спиртного или другого токсичного вещества представляется полнейшей глупостью. Префронтальная кора достигает полного развития значительно позже 20 лет, это физиологически дорогостоящая часть мозга, созревающая последней. Поэтому странно, что обычный способ отпраздновать совершеннолетие – это одурманить ее химическим воздействием. Потенциальные издержки ослабления наших когнитивных способностей колоссальны, выигрыш как будто отсутствует. Почему же людям, несмотря ни на что, нравится себя отравлять? Почему трудоемкое превращение питательного зерна и вкусных фруктов в горькие нейротоксины малой концентрации или собирание одурманивающих растений в своем биоме – повсеместная практика, независимо от культуры и географии?

Нас поразительно мало занимает тот факт, что на протяжении тысячелетий одной из главных точек приложения человеческой изобретательности и целенаправленных усилий был вопрос о том, как бы напиться. Даже малочисленные человеческие сообщества, которым постоянно грозит голод, готовы выделять существенную часть ценного зерна или плодов на производство алкоголя. Племена, населявшие территорию Мексики до колонизации, преодолевали огромные расстояния, чтобы изготавливать спиртной напиток из плодов кактуса в краткие периоды созревания, – и это была единственная известная им форма организованной сельскохозяйственной деятельности. Переселенцы, изведя весь свой запас алкоголя, в отчаянии сбраживали обувную кожу, траву, местных насекомых – все что угодно. Кочевники Центральной Азии, почти не имевшие возможности раздобыть крахмал или сахар, дошли до изготовления спиртного из забродившего кобыльего молока. Представители современных обществ тратят устрашающе большую долю семейного бюджета на алкоголь и другие токсические вещества. Даже в государствах, где действует сухой закон, огромное число людей расплачиваются мучительной смертью за попытки захмелеть, употребляя чистящие средства или парфюмерию.

Редкие культуры, не производящие алкоголь, в обязательном порядке заменяют его другими одурманивающими веществами, скажем кавой[2], пропитанным галлюциногеном табаком или марихуаной. Если в биоме, где обитает традиционное общество, имеется хотя бы что-нибудь с психотропными свойствами, можно не сомневаться – местные жители используют этот источник кайфа тысячелетиями. Как правило, такое зелье имеет ужасный вкус и чудовищные побочные эффекты. Например, аяуаска, галлюциногенный отвар из растущей в Амазонии лианы, невыносимо горька на вкус и неизбежно вызывает жестокую диарею и рвоту. В некоторых племенах Южной Америки даже лижут ядовитых жаб. Повсюду в мире, где бы ни жили люди, они делают отвратительные вещи, платят немыслимую цену и тратят несуразно много ресурсов и усилий с одной-единственной целью – словить кайф{2}. Стремление к дурману настолько значимо для человеческого существования, что предложение археолога Патрика Макговерна переименовать наш вид в Homo imbibens («человек пьющий») лишь отчасти может показаться шуткой{3}.

Желание изменить состояние сознания имеет древние корни, которые можно проследить вплоть до истоков цивилизации{4}. На раскопках в восточной Турции найдены остатки, как удалось установить, пивоваренных чанов с изображениями сцен веселья и танцев – этим предметам около 12 000 лет. Следовательно, люди собирались вместе, сбраживали зерно или виноград, музицировали и в конце концов напивались вдрызг еще до того, как создали сельское хозяйство. Археологи даже высказывают предположения, что различные виды спиртного были не просто побочным продуктом изобретения земледелия, а, напротив, стимулом этого открытия: первые земледельцы жаждали пива, а не хлеба