– Сам влип, как дитя несмышленое, – проронил Клот, – меня захватил Клин, он не даст мне много времени наслаждаться тюремной баландой.

Панк взял друга под руку, они прошагали метров десять-пятнадцать: «Готовится побег, прямо под нами подкоп, сверху хорошо замаскированный» – шепнул он на ухо Клоту.

– Когда он намечается? – прошептал заинтересованно Клот в самое ухо друга.

– Месяца через два-три, крайний срок – около четырех месяцев, если не будет осложнений.

– Боюсь, такого времени у меня нет, – кисло заметил Клот.

– Когда все уснут, переберешься в подкоп, – прошептал Панк и отошел, тем самым показывая, что встреча была абсолютно случайной, и что встречавшиеся до этого времени не были знакомы друг с другом.

Клот достойно оценил осторожность друга, и не стал более подходить к нему. После ночной поверки, когда тюремщики покинули каземат, заключенные начали устраиваться на ночлег. Все разлеглись на полу без матрасов и подушек. Вскоре из многих ртов послышался храп.

Панк тронул друга за плечо: «Пошли, постарайся осторожно перешагивать через спящих», – прошептал он.

В полутьме тюремной камеры шагали с осторожностью, на полу спали люди, почти впритык друг к другу. С большим трудом друзья преодолели маршрут по камере, не разбудили никого, добрались до места подкопа, и спустились в него.

Там кипела работа. Почти в полной темноте, деревянными ложками и найденными щепками, группа заключенных копала землю, загружала в свои дырявые рубашки и относила в намеченный угол, приминая ее ногами. Подкоп постепенно продвигался в нужном направлении. Слышались только легкий шорох и шипение носов.

Утром, часа за два до утренней поверки, выбрались из подкопа, закрыли его крышкой, и тщательно ее закамуфлировали, чтобы надзиратели не смогли его обнаружить. На поверке не подал голос один заключенный по имени Клот. Поднялся ажиотаж. Налетела вся тюремная стража, прощупала каждый сантиметр пола и стен каземата. Допросу с пристрастьем, были подвергнуты заключенные и все надзиратели.

Администрация тюремного ведомства решила, что опасный государственный преступник договорился с кем-то из стражей, следящих за порядком в исправительном учреждении. Тюремную охрану расформировали, и прислали других служителей.

Присланные церберы оказались настолько свирепыми, что у арестантов оказалось лишь два неудачных выбора: либо поодиночке умирать от побоев и издевательств, либо умирать во время бунта, когда есть хотя бы маленькая надежда, что удастся завоевать свободу, пусть далеко не всем.

Заключенные выбрали второй вариант. Они скрутили стражу, прибывшую на вечернюю поверку, когда те отрапортовали начальству, отобрали у них оружие, а самих сбросили в подкоп, теперь уже не нужный. Тюремщиков ночью никто не хватился.

Утренняя поверка узников не состоялась. Много времени для задержания охраны утром не потребовалось. Арестанты, некоторые с оружием в руках, выбрались наружу здания. Там произошла жестокая схватка с тюремной охраной. Здание тюрьмы, восставшие захватили, и укрепили, как могли. На усмирение бунта, диктатор Бургундии направил армейское подразделение. Солдаты штурмом захватили тюремное здание, бунт был подавлен. Выжила при штурме небольшая часть арестантов, они были распределены по другим тюрьмам Бургундии.

Робин знал несколько приемов фехтования. Он обладал отменной, молниеносной реакцией, сумел увернуться от сверкающих острых клинков воинов профессиональной армии, и выбежал в раскрытые ворота тюрьмы, за его спиной бежала Астрид. Робин парировал удары клинков, закрывая ее своим телом. Вертухаи, в пылу боя, не погнались за ними. Они благополучно миновали метров триста, и услышали тихий стон. Пробираясь на звук сквозь густую травяную поросль, они наткнулись на довольно глубокую яму, в ней лежал раненый Клот, рядом с ним была небольшая лужица крови, натекшая из сочащейся раны. «Не спускайся сюда, – прозвучал из ямы тихий голос, – опусти ко мне длинный стебель».