Весь романтический флер как ветром сдуло. Быстро сунула туфли в пакет и вместе со злополучной шляпой закинула его обратно на вешалку. На дрожащих ногах вернулась в комнату и ринулась к сумкам с едой, как утопающий к спасательному кругу. Как бы теперь себя не выдать и удрать?.. Господи, я же даже толком не знаю, где нахожусь. Куда бежать? К соседям? Дачный сезон в сентябре ещё открыт, но есть ли кто здесь в будние дни? А что потом? Мать сплавила меня неведомому ей Потапу и перекрестилась.

— Ми-ра!

Вздрагиваю от неожиданности, оказавшись в кольце сильных рук.

— Да, Юр, сейчас. Я что-то так растерялась после наших… Обнимашек.

— Ты вся дрожишь, — Юра разворачивает меня к себе и трогает губами лоб. — Ты не заболела? Садись в кресло. Я сам сейчас всё сделаю.

***

Юра

Растворился в Мире. Обо всём забыл. Даже от улик не избавился. В коридоре вижу пакет с Ленкиными шмотками, и пот прошибает. Ведь я на той неделе свернул мешок и закинул к самой стене на вешалку, а сейчас его угол торчит наружу. Сдаю назад в комнату. Мира съёживается в кресле, прячась от меня под пледом. Взгляд — словно первый раз видит. А ведь ничего страшного я не сделал. Скорее наоборот — приоткрыл дверь ко взрослым наслаждениям.

— Мира, что-то случилось?

— Нет… Холодно просто.

Закрылась от меня малышка. Прокручиваю в голове, что такого Мира могла увидеть в пакете. Там только туфли и сумка. Так чего мне бояться? Почему у меня не может быть в доме вещей другой женщины? На кухне рассеянно скольжу взглядом по буфету из красного дерева. Достаю старинный фарфор, хрустальные бокалы — у моей девочки должно быть всё самое лучшее. Она просто ревнует впервые в жизни и страшится нового чувства. Примирившись с этой мыслью, пританцовывая возвращаюсь в комнату. Сервирую столик на колёсах, но не могу себя заставить посмотреть Мире в глаза. А она настороженно наблюдает за мной. Открываю вино, режу сыр кубиками, закидываю один в рот и щурюсь от удовольствия. Кристаллики пармезана тают во рту, терпкий вкус настойчиво требует скорее откупорить бутылку сухого.

— Мира, солнышко, готово! — Наполняю бокалы и качу столик к креслу. — Ты любишь хамон? Лично я обожаю. Попробуй, это вкусно, — присаживаюсь на подлокотник и засовываю Мире в рот ломтик мяса. Она выбирается из-под пледа, а я несу чушь, которую обычно вешал на уши другим дурочкам. — Поедем с тобой в Испанию, снимем дом на побережье и будем по вечерам кутить на берегу. В этой стране есть всё, что я люблю.

Сейчас мне и правда хочется бросить всё и увезти Миру подальше от грязи. Замарался так, что не знаю, как отмыться. Сую Мире бокал, и малышка с опаской нюхает вино. Или мне кажется? Я же сам ей вчера объяснял, как правильно вдыхать букет, спрятанный на дне бокала.

— Какие ноты чувствует твой чудный носик?

— Юра, а ты за что сидел? — бьёт Мира вопросом не в бровь, а в глаз.

— Бухгалтер я. — Надеюсь отшутиться. Исповедь не входит сегодня в мои планы. Напротив, собираюсь погрешить от души. — Давай ты ко мне на руки сядешь. Так теплее будет.

Мысленно уже лапаю Миру во всех местах, руки трясутся, как у алконавта с бодуна. Устал передёргивать затвор за последние два дня. Страх Миры разжигает ещё большую похоть, чем когда она смотрела волчицей четверть часа назад.

— Садись. — Мира, уступая мне место, ставит бокал и взирает с видом Немезиды. Зелёные глаза горят, плед словно плащ, перекинут через плечо. — Меня не устроил твой ответ.

Ух ты! Смело. Вот её штырит в разные стороны. Усаживаюсь в кресло и дёргаю Миру на себя:

— Иди сюда, кошка дикая.

Охнув, Мира барахтается в моих объятьях. Одним движением расстёгиваю молнию на платье. Мира цепляется за ворот, но я, ухватив подол, сдёргиваю одеяние с малышки. Красное кружево белья ладно облегает её тело. Молодцы девчонки в магазине. Нормально Миру нарядили для первой взрослой ночи.