— Это как?

— Да вот так. Проснулась ты утром, а я молча сварил тебе твой любимый кофе с молоком и корицей, ты пошла в институт, а я положил тебе в карман куртки денег. Позвонил днём и узнал всё ли у тебя в порядке. А ты пришла вечером, свернулась возле меня калачиком, и нам хорошо. Просто хорошо. И вот это — любовь. А волны и прочее, это для романтичных дурочек.

— Ты так красиво и вкусно сказал, что даже захотелось свернуться калачиком, — завороженно смотрю на Юру.

— Вот и славно. Пойдём спать, — зевает он, прикрывая рот ладонью, — свернёшься.

Зеваю в ответ. Спохватываюсь и смотрю на табло электронных часов на микроволновке:

— Ой, полночь уже! Мне домой пора.

— Завтра поедешь. А то вдруг маман ещё кого тебе нашла. У меня выходной, вместе съездим. Поговорим с ней по душам.

— Но я не могу лечь с вами в одну постель, — лепечу, вновь переходя на «вы».

На лице Юры искреннее удивление.

— Почему? Я же из тюрьмы, а не из лепрозория вышел.

— Ну потому… Потому что я никогда не спала с мужчиной.

— Я тоже никогда не спал с мужчиной и чего? — смеётся Юра. — Не трону я тебя. Не бойся. У меня просто другой кровати нет. Но могу выделить второе одеяло. Футболка у тебя уже есть.

— Ну ладно, — допиваю остатки вина. Меня тоже клонит в сон. — Только утром с тебя кофе. С молоком и корицей.

Юра проходит мимо меня и треплет по волосам:

— Будет тебе белочка, будет и свисток.

Встаю из-за стола и падаю обратно на стул. Смотрю на опустевшую бутылку. Два бокала. Первый раз так много выпила. До этого лишь пригубляла шампанское. Господи, что я делаю: прыгнула в машину к незнакомцу, пришла к нему домой, а теперь ещё собираюсь спать в его постели.

— Я накрывал, ты прибираешь! — доносится Юрин голос из коридора, и хлопает дверь в ванную.

Он себя ведёт, точно мы дружны сто лет. И за всё время ни одного сального взгляда и даже намёка на бурное продолжение. Со второй попытки у меня получается встать. Открываю одну за одной дверцы тумбочек и в третьей обнаруживаю посудомойку. Стряхнув остатки еды в ведро под раковиной, загружаю посуду в агрегат. Намыливаю бокалы ароматным гелем и, сполоснув, вешаю на рейки. Вроде один Юра живёт, а как всё продумано у него. Наверное, этим и отличается взрослый мужчина от пацанов. Особо сравнивать не с кем, но я месяца два встречалась с мальчиком из параллельного класса и бывала у него дома. Сначала считала его инфантом, но после некрасивого домогательства определила в дебилы. Успела заметить, что в плане хозяйства большее, на что он способен, — донести тарелку до раковины. Даже стол забывал протереть, а у Юры чисто как в операционной. И уютно. Прикидываю сколько ему лет. Останавливаюсь на сорока. Юра появляется в дверном проёме, и я краснею, бросив взгляд на его грудь, спускаюсь взглядом на обмотанные полотенцем бёдра. С ужасом понимаю, что под ним явно нет трусов.

— Управилась? — Юра облокачивается на дверной косяк.

— Нет, — не зная, как потянуть время, протираю с неистовым рвением по второму разу стол.

— Да пойдём спать уже. Утро вечера мудренее.

Интересно, Юра гипнозом не увлекался. Стоит ему заговорить, и все подозрения улетучиваются из моей замороченной головы. Собираю разум, словно остатки разгромленной армии.

— Знаешь, я, может, в ванне посплю. — Хватаю спрей для стёкол и натираю и без того блестящую поверхность чёрной дверцы холодильника.

— Ты хочешь сказать, в душевой кабине? — приподнимает Юра бровь.

Вспоминаю, что у него нет ванны.

— Ты не мог бы вызвать мне такси? — робко прошу, поглядывая на непроглядную ночь за окном. Мать мне голову оторвёт.

— Утром, Мира. Сейчас мосты разведут.