Все события моей молодости вдруг поднялись со дна памяти, и я понял, что никогда и не забывал их. Я смотрел на девушку, она говорила по телефону. Я слышал легкий акцент, она смеялась, бросая на меня косые взгляды, в которых читалось недовольство. Я понял, она думает, что я прислушиваюсь к ее разговору, и мне стало неловко. Я встал и пошел домой – хватит будить призраков, добром это не закончится. Я сделал невероятное усилие над собой, чтобы не обернуться, и не посмотреть на нее. Какое–то время ее голос еще доносился до меня, а потом шум улицы заглушил его.

Дома я заварил кофе трясущимися руками, они всегда немного дрожали, когда я волновался – у меня были проблемы с сердцем. Я выпил пару чашек, и лег на диван. Оказалось, что не так легко избавиться от своих демонов. Что же было потом? А потом почти ничего не было. То есть, конечно, было, но все это можно было бы назвать одним словом – суета сует.

Я написал дрянной очерк, пафосный и фальшивый, но насквозь проникнутый духом патриотизма. Лучшим он, конечно, не стал, но меня похвалили, и выставили «отлично». И на том спасибо. В передовую газету я, разумеется, не попал, но зато поступил в аспирантуру и одновременно работал внештатным корреспондентом в заштатной газетенке. С Женей мы поддерживали приятельские отношения, я мог бы называться его единственным близким другом. В определенный момент, несмотря на все мои возражения, он помог мне попасть в редакцию довольно приличного журнала, где я получал хорошие по тем временам деньги. Аспирантуру я благополучно закончил, написал кандидатскую, и остался преподавать в университете.

Самого Женьку отец пристроил куда–то в госучреждение с перспективой карьерного роста. Так мы и катились по жизни скорее по инерции, лишенные страстей и наивно полагавшие, что теперь–то мы застрахованы от неприятных случайностей. Мы ценили стабильность и устойчивость нашего растительного существования, даже не подозревая, что это колосс на глиняных ногах. Эта погоня за должностями и зарплатами поглотила нас целиком, не оставляя места ни для чего другого.

Я женился на сестре Жени, Насте, наполовину по расчету, наполовину по любви. Настя нравилась мне, она была симпатичной и веселой девушкой, да и Женя весьма недвусмысленно дал мне понять, что очень даже не против видеть меня своим родственником. И я подумал, а почему бы и нет? После Терезы я уже не мог, как ни пытался, испытывать такую страсть, и по большому счету мне было все равно. А с Настей мне было хорошо, она тепло относилась ко мне, и я даже подозревал, что она меня искренне любит. Мы сыграли свадьбу, родители Насти сделали нам квартиру, где мы и поселились сразу после торжества. Сначала все шло хорошо, я даже мог бы назвать себя счастливым. У нас родился сын, Матвей. Настя была просто сумасшедшей матерью. У меня давно сменился и адрес, и телефон, и я совершенно не рисковал получить весточку от Терезы. Иногда хандра накатывала на меня, но я успешно с ней боролся с помощью кубинских сигар, которые доставал мне один приятель по страшному блату. Но я никогда не переходил черту, и это мое увлечение так и осталось тайной для моих родных.

Потом случилась перестройка, и все пошло кувырком. Женины родители лишились своих постов, и стали самыми обычными пенсионерами. Сам Женя каким–то чудом удержался на своем посту, но сильно потерял в заработке. Журнал, где я работал, тоже дышал на ладан, и я был вынужден уйти оттуда.

Настя работала врачом в детской больнице, имея мизерный заработок, и я подрабатывал, где только мог, и таксистом, и грузчиком, и писал статейки для всех подряд изданий, что–то там перепродавал, не бросая, однако, свою преподавательскую деятельность.