Мама в беспокойстве смотрела на меня и даже не сразу задала вопрос.

- Ма, все в норме. Я чиста, по-прежнему девственна, ни разу не целована, особенно этой ночью и моему внешнему виду, есть объяснение.

- Лучше бы так и было, Аня.

- Ребенка… стошнило. Я была рядом. И хозяй-ин, дал свои вещи. Потому что его жена… сварлива, - выдумывать на ходу подобное сложнее, чем врать про Яна. Там все с языка слетает.

- Прошу, скажи, что это правда? – берет в свои нежные материнские руки мое лицо и смотрит в глаза.

- Это правда. Я всю ночь ухаживала за мальчиком. Делала примочки, - улыбаюсь ей.

Но ведь почти так и было, верно?

- Ладно. Ребенку лучше?

- Ну да. Гораздо лучше. Сегодня у меня выходной. Видишь? Пойду погуляю с подружкой.

Она громко и показательно выдыхает.

- Конечно, иди.

Я знаю, что мама боялась моей замкнутости, которая порой проявлялась в то тяжелое время.

Ей нравится видеть меня восемнадцатилетней девочкой. Которая тусуется с подругами, ходит в бургерную и покупает немного вредной еды и бегает по дешевым магазинам ТЦ.

- Я в порядке, мамуль, честно-честно, - обнимаю ее и провожаю на работу.

Дедушка выполняет свой ежедневный ритуал пробуждения. Выходит, за газетой. Затем возвращается и читает еще час. Все это время я просто сплю.

В обед я встречаюсь с бывшей одноклассницей, которая учится на первом курсе, чего лишена, в свою очередь, я.

- Ну наконец-то я тебя вижу. Куда пропала? – мы обнимаемся и садимся за пластиковый столик поесть.

- Я не пропала. Я сейчас немного занята, - кусаю вкусную булочку с котлеткой и беконом. – М, давно я их не ела.

- И чем ты так занята, что нет времени для подруги? – щурясь уничтожает своим взглядом и требует ответ.

- Ой Ксю, ты не поверишь.

- Не поверю. Пока не расскажешь. Быстро, - возмущается она на мое молчание.

- Я тут присматриваюсь к одному мужчине.

- Мужчине? Ты хотела употребить это слово?

- Ага. Ему тридцать шесть.

- Да иди ты, - стучит по столу веселясь. – Старик?

- Я посмотрю на тебя, когда ты увидишь этого «старика», - фыркаю на нее.

- Тридцать шесть, это же фу. У него, наверное, жена и трое детей. Да его детям как тебе лет. Ты дура?

- Это ты дура, - возвращаю ей слова. - Эти прыщавые пацаны лучше? С ними же неинтересно.

- Ну в клубешник сходить ты со своим женатиком сможешь? Он хоть передвигается сам или с тростью? – смеется она, и я бы поняла шутку, если бы не знала, что все иначе.

Гораздо интересней, чем она себе может даже представить.

- Он не женат, во-первых. И детей у него тоже нет, - «Надеюсь», - добавляю мысленно. - А, во-вторых, у него клуб в собственности. Как думаешь, ходит он в них или нет?

- Так он богатый?

- У него трехэтажный дом в районе богатеев, - не знаю, зачем добавляю.

- Иди ты? Так ты втюрилась?

- Нет, конечно. Я его знаю три дня.

- Ну я бы уже втюрилась, знай все, что ты сейчас рассказала.

Я закатываю глаза на ее слова и примитив.

Я ненавижу деньги и все это благосостояние не потому, что у меня его нет, или что мне хотелось бы жить дорого-богато. Все этого хотят, не нуждаться больше, покупать все что пожелаешь. Я ненавижу это потому, что, если у тебя денег меньше, ты очень многое не можешь, например, в медицинской помощи. Сама столкнулась, знаю, о чем говорю. Иметь деньги не плохо, но жизнь от этого не должна становиться сложнее для остальных.

- М-да, ну удивила. А фотка есть? Может он депутат какой.

- О поверь, он далеко не депутат.

- Ну имя скажи. Жалко, что ли?

- Не-а. Если выгорит, скажу. А пока что нет.

- Жадина. Ну и ладно. А мы с Ромкой разошлись. Надоел он мне дурак. Мы в киношку ходили, и он взял, отсел от меня подальше. Типа обиделся, что я села на парах с Плехановым. Я и сказала, чтобы валил.