Мы остановились.

Ульви распахнул дверь, спрыгнул, рывком выдвинул лестницу и помог маме выбраться.

— Папа?! — в моем голосе зазвенел страх. — Ее же просто укачало, правда? — Я взглянула на него с такой надеждой, а у самой руки затряслись от страха. Больше всего в жизни я боялась потерять кого-то из своей семьи. — Пап, ответь!

— Все хорошо, доченька. — Мы выбрались наружу вслед за остальными. — Укачало ее. Как приедем, сразу лекарю ее покажем. И с Ульви я теперь не слезу. Хватит дурить! Пусть развивает то, что ему дано.

Немного прогулявшись по обочине тракта, мы вновь усадили матушку в карету, постелив ей под ноги подушку. Распахнули шторы, чтобы воздух заходил. И вручили бурдюк с водой.

Как ни странно, но ей стало легче. Бледнота ушла и словно не было этой утреней тошноты.

Карета двинулась дальше.

Тревога отступила. Ульви, наконец-то, запустил руку в корзину, вытащив завернутое в лепешку мясо куриной грудки.

***

Вечерело. Появились приставучие комары, в животе урчало от голода. Корзинки давно опустели, а приличной таверны на пути так и не возникло.

Но хуже всего, что это дядюшкино поместье все никак не появлялось на горизонте. Мама тихо дремала. Ульви читал контрабандой проникшую в карету книгу по строению организма взрослых драконов. Прикинув, что чтиво все же полезное, не стала отбирать у него этот талмуд.

Отец все чаще выглядывал в окно.

— Ну, скоро уже? — поканючила я.

— Айла, ты спрашиваешь это каждые пять минут, — проворчал он.

— Так ты не отвечаешь то, что я хочу услышать, — я всплеснула руками.

— Наверное, потому что еще не прибыли?! — усмехнулся брат.

— Ой, а ты бы так ехал и ехал, — я начинала язвить.

— Не жалуюсь, — фыркнул он и перелистнул страницу.

— Зануда! — рявкнула я и снова высунулась в окно.

— Нет, просто увлеченный, — прилетело мне в ответ. — И тебе советую завести хобби.

— А у меня оно есть, — пробурчала не оборачиваясь. — Я тебе избранную ищу.

— Лучше вышивай! — шикнул брат.

— И не мечтай!

— Дети! — шепотом рявкнул отец. — Маму разбудите.

Мы смолкли. Я продолжала выглядывать в окно и медленно закипать.

Деревья, кусты...

Деревья, кусты...

Грибок, пенек...

Дерево, еще дерево...

— Ну, так приехали? — простонала, глядя на колючий куст.

— Айла, я сам здесь никогда не был, — процедил отец. — Боюсь, вдруг свернули не туда.

— Может, остановим кого на тракте и спросим? — Я обернулась. — Возница-то наш тоже не местный.

Отец протянул руку и открыл оконце за моей спиной.

— Харс, мы не заплутали?

— Нет, господин, — прокричал извозчик, — просто я стараюсь не гнать, чтобы оре плохо не стало. Скоро уже. Буквально за поворотом. После виноградников.

— Темнеет, — неуверенно пробормотала я, — а разбойников здесь нет?

— Нет, юная ора, — уже тише проголосил возница, — дорога безопасна.

Немного успокоившись, я села ровнее и снова покосилась в окно.

Раз дерево, два дерево...

Пенек, кустик...

Цветочек красный… цветочек синий…

Главное, не сойти с ума от этой монотонности.

Мы свернули, и действительно показались виноградники. Огромные поля. Стройные ряды. Лозы.

— Твой брат — винодел? — я взглянула на отца.

— Да мы нечасто переписывались, — он пожал плечами. — Возможно, он занялся чем-то помимо арендаторства.

Усмехнувшись, я сообразила, что папа тоже сам не знает, куда едет и что там у кого сейчас и как.

Война разорвала все семейные связи и, кажется, пора их восстанавливать.

***

Смеркалось, когда карета, наконец, выкатилась на широкую дорогу, ведущую к огромному поместью.

М-да! Наш дом явно уступал этому в размерах, что немного укололо мое самолюбие. Увы, детская привычка мерить блага золотом и габаритами никуда не делась.