Пожав плечами, я вернулась к большим камням и присела на разложенный плащ Оуэна.

Солнце начинало припекать. Под ногами ковром стелились мелкие желтые цветочки. В зарослях звучали трели птиц. Я очень любила начало лета. Еще не жаркое и уже такое зеленое.

И вроде так хорошо, но почему-то тревожно.

— Оуэн, а когда эта война до нас дойдет?

— Уже дошла, — он встряхнул с добротных штанов налипшую грязь. — Отец сказал — завтра уходим.

— Завтра! — всполошилась я. — И ты только сейчас мне это говоришь! Оуэн!

— А что не так? — он приподнял бровь. — Я все продумал. Соберёшь с вечера узелок, и я за тобой приду. Сбежишь из дому, а там война закончится, остынет твой папка да и смирится. Куда ему деваться-то!

— Но разве так можно? — неуверенно пролепетала, глядя на друга во все глаза.

— А что нельзя? — он пожал плечами.

— Бежать из дому — это страшно! — мой голос опустился до шёпота. — Отец, если поймает... Он, знаешь, в какой ярости будет. Мне вчера за разбитый кувшин так досталось. Прутиком по рукам, — я отвернула рукав и показала свежие красные полосы. — А за побег и вовсе зашибет!

— Не поймает, — грозно рявкнул друг, глядя на следы ударов. — Я тебя в свою семью приведу, и ничего мой отец сделать не сможет. Я у него сын единственный. Кроме меня в роду только брат троюродный. Мое слово весомое! Если я сказал невеста, значит, невеста! А иначе обижусь, отрекусь от рода и пусть им братишка наследников выдает. А он хиляк! В книжках своих торчит как червь и меча в руки не берет.

— Умный, что ли? — не поняла я.

— Типо того... Не скажу, что плохо это. Но дракон... Он должен быть и начитанным, и физически сильным.

— Так может, вырастит он и сильным станет?

Оуэн пожал плечами. Заметно было, что не одобряет он увлечений брата, но и обидеть его словом боится.

— Айла-а-а! — раздалось со стороны дороги.

Мгновенно соскочив с камня, я отдернула платье и испуганно уставилась на жениха.

— Айл-а-а, а ну... Иди сюда, мерзкая соплячка. И если ты со своей ящерицей, то пусть он сразу закапывается в землю.

— Это Льям! — У меня бешено заколотилось сердце. — Если братья тебя увидят — побьют!

— Это еще кто кого! — Оуэн важно закатил рукава, словно готовясь к драке.

— Айла-а-а! Курица ты бестолковая, — на сей раз прокричал Виям. — Тебе отец, что сказал? За нами козой на привязи ходить. А ну, иди сюда. Затрещин захотела?

— Мне нужно к ним, — я спешно засобиралась.

Подняв соломенную шляпку, водрузила ее на голову и подхватила ведро с карасями.

— Никуда ты не пойдешь! — заупрямился Оуэн. — Пусть приходят сюда и я им всыплю.

— Ты не понимаешь, — зашипела на него. — Их двое. И они никогда не дерутся честно. Они тебя побьют. Вот специально, чтобы я видела. Им бы только поиздеваться.

— А что твой отец? — Оуэн поморщился. Он вообще не переносил подлости. — Разрешает им так тебя обзывать?

— Папа говорит, что честность — она для дураков и ящериц. И это его слова они выкрикивают. Козой он меня с утра назвал.

— А мама? Не ругает за такое?

— А маму они не слушают, — проворчала я недовольно.

— Айла, кошка плешивая! — раздалось уже ближе. — Ну, ты получишь!

— Я пойду, — крепче ухватив ведро, заспешила к кустам.

— Не пущу, — друг поймал меня за руку. — Со мной пойдешь.

— Оуэн! Нет!

— Да! — Он сделал большие глаза. — Мужчина я или нет?

— Если они тебя побьют, то как мы сбежим? — Поняв, что он настроен твёрдо, решила взять его хитростью. — Ты не сможешь прийти за мной вечером. Ничего мне не сделают, только поругаются и все.

— Не побьют они меня, я сильный, — Оуэн упрямо стоял на своем, поджимая губы.

— А эти остолопы старше и злее, — шепнула я и, потянувшись, сама поцеловала его в щеку.