– Что-то не так? – интересуется он.
– У подруги нервы шалят. Посоветовала ехать на море подлечиться.
– Как я понял, отчалить она не готова? – Он не сводит с меня лучистого серого взгляда.
Я тону в серой дымке его глаз. Он так близко ко мне. Можно протянуть руку и коснутся его. Но я не протяну, не коснусь. Выныриваю на поверхность.
Откуда вообще в моей голове возникают такие нелепые мысли?
– Не то слово. Ее упрямство меня бесит!
***
Глава 11
Рита
На стоянке Герман неожиданно наклоняется ко мне очень близко. Близко настолько, что меня окутывает запах его парфюма, перемешанный с терпким мужским запахом. Его фирменная трёхдневная щетина касается моего лица. Такие странные смешанные чувства вызывает эта близость. Кажется, стоит вскинуть голову, как встретятся не только наши глаза, но и наши губы…
Чёрт! Какие сумасшедшие мысли! Как – то это получается неосознанно машинально. В таком случае, лучше уж ответить на звонки Баринова, которые я отчаянно игнорирую. Ухмыляюсь я.
Неожиданно Громов разворачивает меня от Лексуса к дорогому внедорожнику, расположившемуся по соседству.
– Марго, прошу! – небрежно бросает он.
Ошеломлённо я смотрю на темно-синий Рендж Ровер, ценою в десять миллионов.
Какого черта он собрался шокировать наш скромный город?
За рулем внедорожника устраивается Герман, давая себе пару секунд передышки, он заводит мотор и давит педаль газа. Я всё же решаюсь взглянуть на него исподлобья.
Слава богу! Секундная слабость прошла. И я уже могу смотреть на него, воспринимать ровно и спокойно. Почему он вызывает у меня такие неоднозначные эмоции? От такого типа надо держаться подальше. Но как это возможно, если мы вынуждены быть вместе?
Между нами всегда накалена обстановка. Воздух, словно наэлектризован. Неосторожное слово или поступок и тут же летят искры во все стороны…
Целый день разъезжаем по городу, встречаясь с бывшими компаньонами и конкурентами Полонского. Методично отрабатываем различные версии, раз за разом, исключая одну за другой.
Какой – то день сурка! Уныло подвожу я черту.
Тишину вспугнул писк прибывшей эсэмэски.
«Ритуля, ждём сегодня в девятнадцать – ноль, ноль. Мама»
«Приеду», – отправляю сообщение.
– Герман, вечером я к родителям! – чеканю я.
– Отлично. Наконец – то познакомимся, – с готовностью отзывается он.
– Ты не понял. Я еду одна, – холодно произношу я.
Не удивлюсь, если он испортит семейный ужин. Его нельзя знакомить с родителями ни в коем случае. Зная его и свою мамочку, это просто исключено!
– Ты уж определись, дорогая. В прошлый раз ты говорила, что я приглашён. Что изменилось с тех пор? – он слегка поворачивает голову в мою сторону, прищуривается, пристально сканирует моё лицо.
– Ничего не изменилось, – хмуро бубню я.
– Замечательно. Значит, я еду. Твои родители – практически мои новые родственники!
Мне ведь не показалось, он ухмыльнулся? Или показалось? Неважно. Я не хочу знакомить Громова с родителями.
Но я не знаю, как его остановить.
***
В прихожей встречает, мило улыбаясь, мама. За ней маячит, словно тень, силуэт папы.
Едва успеваем шагнуть в квартиру, как начинаются удивительные метаморфозы. Мама не сводит глаз с Германа, даже для приличия не пытаясь скрыть своего восхищения им. За прошедшие дни, успев порядком изучить своего напарника, я знаю уже, какое шоу нас всех ждёт впереди.
Но, оказывается, я не могла предвосхитить его масштабов.
Громов, улавливающий женские флюиды на каком – то ведомом только ему одному генном уровне, преобразился прямо на глазах. Выглядело это нелепо и смешно. Он казался павлином, за которым раскрашенным в яркие цвета пестрым шлейфом тянулся длинный хвост. Однако так казалось, похоже, только мне одной. Других ничего не смущало.