Стефани всплеснула руками.

– Маскировка! Ну конечно же! Вы собираетесь замаскировать нас! Я буду молочницей. Один раз я доила корову, на летнем празднике в Швайнвальде. Произвела на всех огромное впечатление. Молочник сказал, что у меня природная тяга к вымени.

– Чушь. Молочница! Ну и мысль. Нет, мои дорогие. У меня на уме нечто куда более коварное, более изощренное. Более, если вы простите мне это слово… – короткая пауза для вящего эффекта, – …авантюрное.

Луиза резко втянула в себя воздух.

– О дядя. Что вы задумали?

– Признаюсь, идею я почерпнул у вас. Помните, много-много лет назад я приезжал навестить вашу… эээ… вашу очаровательную отчизну? Тебе тогда только исполнилось пятнадцать, Луиза.

– Я помню. – От дурных предчувствий голос ее звучал мрачно.

– Вы сыграли для меня спектакль. «Гамлета», насколько я припоминаю. Как раз та самая меланхолическая чушь, что так нравится пятнадцатилетним девушкам. – Олимпия подошел к книжной полке, пристроил локоть около первого тома и посмотрел на племянниц любящим взглядом.

– Да, «Гамлета», – настороженно произнесла Луиза.

– Я вспомнила! – воскликнула Стефани. – Я играла Клавдия и принца норвежского, что в конце оказалось очень неудобно, а Эмили, разумеется, играла Полония…

Олимпия улыбнулся еще шире.

– А Луиза была Гамлетом. Верно, дорогая моя?

Часы на каминной полке нежно пробили три раза. Корги вскочил, пробежал кружок, второй и тревожно улегся у ног Стефани, то и дело подергивая ушами в сторону Олимпии.

– О нет, – сказала Луиза. – Это исключено. Невозможно, уж не говоря о том, что это просто неприлично.

Стефани захлопала в ладоши.

– О дядя! Какая восхитительная идея! Я всегда мечтала походить в брюках, это такая свобода! Только вообразить! Вы абсолютный гений!

– Мы не будем, – отказалась Луиза. – Только представьте себе скандал! И… и унижение! Вы должны придумать что-нибудь другое.

– Ой, успокойся, Луиза! Ты позоришь своих предков-варваров…

– Надеюсь! По крайней мере у меня есть хоть какие-то понятия…

– Право же, леди…

– …покоривших степи России и памятники Рима…

– …о том, каков мой долг по отношению к памяти моего несчастного супруга, и брюки в него не входят…

– Мои дорогие девочки…

– …чтобы добиться богатства и власти, превративших нас в мишени для наемных убийц…

– ТИХО! – вскричал Олимпия.

Луиза замолчала, уставив в пустоту вытянутый палец. Стефани с мятежным выражением лица нагнулась и подхватила на руки дрожащего корги.

Олимпия возвел глаза к потолку, ища сочувствия в позолоченной лепнине. Ему казалось, что голова, не привыкшая к столь позднему бодрствованию, вот-вот свалится с плеч и покатится по испорченному корги аксминстерскому ковру.

Право же, он бы это только приветствовал.

– Ну что ж, прекрасно, – произнес он наконец. – Луиза отвергает мое предложение, Стефани его горячо приветствует. Эмили, дорогая моя? Полагаю, именно тебе придется подать решающий голос.

Стефани тоже закатила глаза, фыркнула и плюхнулась в кресло, прижимая к груди корги.

– Ну, значит, на этом все. Эмили ни за что не согласится.

– Я потрясена, дядя. Чтобы человек вашего положения мог даже просто подумать о подобном постыдном намерении? – Луиза с удовлетворением разгладила юбку.

Олимпия предостерегающе поднял руку и посмотрел на Эмили. Она сидела, выпрямив спину и переплетя пальцы. Голову она склонила набок, рассматривая какой-то далекий предмет глазами, в точности похожими на материнские.

– Ну, дорогая моя? – мягко произнес Олимпия.

Эмили постучала длинным пальцем по подбородку.

– Нам, конечно, придется обрезать волосы, – сказала она. – Луизе и Стефани замаскироваться будет проще, у них кость широкая, а вот я буду вынуждена носить бороду или хотя бы бакенбарды. К счастью, мы не относимся к дамам с большой грудью.