– Это не кокс, – сказал Придурок.

…Кокс – это кокаин. Неужели они подумали, что Мура зарыла в Кучу кокаин? Когда в доме ребенок и звери? Какая наивность!.. Это сахарная пудра для опытов. Андрей показывал десятилетней Муре опыт: сахарную пудру заливают серной кислотой, получается красивая черная лава.

– Пойду на лестницу покурю, – сказал Главный.

– Идите осторожно, в коридоре танки… – предупредила я. – А хотите, пойдем на кухню, вместе покурим… Или можете здесь покурить, Мура иногда курит в окно, хотя я ее ругаю, – понимаете, Бенуа, «Людовик Четырнадцатый», дым плохо влияет на холст.

– Нет. Зачем вам со мной курить… Пойду на лестницу.

Главный ушел курить на лестницу.

А мне стало стыдно. Он даже покурить со мной не хочет. Я разговариваю с ним, как будто он Шариков, унижаю своим вербальным превосходством, своими дипломами, библиотекой, картинами. Почему? Потому что у меня на лбу кровь и его люди ищут наркотики в моих колготках?…

Это вечный русский вопрос: как относиться к человеку, который по долгу службы против нас? Кто он, монстр, злобный палач, или у него просто такая работа? Мы априори считаем, что порядочный человек не пойдет на такую работу. Но мы с рождения знали, что хорошо – что плохо, а если Главный – человек трудной судьбы, если у него было тяжелое бескнижное детство?… И он не знал, что порядочный человек… и так далее. И подумал: «Вот какую хорошую я нашел работу!» Мне нужно не играть дворянку, а попытаться его как-то развить, дать что-нибудь почитать, рассказать про Бенуа и Целкова. Правильно, что интеллигенция всегда испытывает чувство вины перед народом, потому что народ всегда в душе хороший… народ интуитивно всегда становится на сторону невинных, и я чувствую, что Главный в душе на моей стороне!.. Но почему он так долго курит?

– Можно я пойду в спальне уберу, пока вы тут нюхаете пакетик? – спросила я. – …А где, кстати, пакетик?

Наш охранник-понятой взглянул на меня с жалостью, как на юродивую.

– Таких идиотов, как вы, свет не видывал.

Почему не видывал?… То есть почему я идиот?…

Главный вошел в комнату, вынул из кармана наш пакетик с сахарной пудрой и протянул Старательному Придурку:

– Проверь-ка еще раз.

Охранник-понятой дернулся в мою сторону, Главный тихо сказал «только пикни мне тут!..», и охранник от меня отвернулся.

Все же я была не совсем в здравом уме: обыск продолжался уже два с лишним часа, у меня болела голова, и мое сознание раздвоилось или даже растроилось, одна часть меня боялась, другая смеялась, а третья, как водится, глядела на все это со стороны, и все мои части были плохо пригнаны друг к другу, как это бывает во сне. Но во сне включаются другие, особенные механизмы, приходит озарение, и на меня снизошло озарение, – я догадалась, почему я идиот. Охранник-понятой пытался намекнуть, что мне нельзя оставлять людей Главного без присмотра: в мое отсутствие они могут подложить в Муркину Кучу наркотики. Но во время такого хаотичного обыска, при таком количестве людей, шныряющих по большой, с закоулками, квартире, в Муркину Кучу можно было бы подкинуть БТР. Они могли бы подкинуть БТР даже на моих глазах, я ведь была одна, а их много!..

Смешливая часть меня хихикала: всем известно, что полиция подкидывает наркотики подросткам и затем шантажирует родителей, но в данном случае их старания напрасны – Мура даже в подростковом возрасте не попадала ни в какие истории. Деньги клянчила, это да, а в истории – нет. Трусливая часть меня боялась: моя Мура, врач России, может соприкоснуться с шантажом, с этой немыслимой грязью… Ну, а рациональная часть меня поняла: в то время как я всецело погрузилась в вину интеллигенции перед народом, Главный раздумывал, не подбросить ли мне наркотики. Что он сейчас и сделает. Охранник не пикнет. Он лицо не титульной национальности, ему нельзя пикать. Он не пикнет, и я не пикну, – их много, а я одна.