Говорил этот лектор долго и вдохновенно, более всего восторгаясь молниеносностью маневра наших и союзных войск. Зал ему аплодировал. А я сидела тихонечко и чувствовала себя дерьмом: боялась даже слово молвить в защиту чехословаков, хотя знала (Иво мне сказал), что склады эти с винтовками принадлежали вовсе не контрреволюции, а народной милиции.

Впрочем, сейчас уже между нашими странами есть договоренность, что войска все уйдут, как только будет «нормализация» достигнута. Переговоры в Москве проходили.

«Если б, конечно, генерал Свобода не настоял (крепкий мужик!), Дубчека отдыхать бы оставили… А так президент Свобода и Дубчек со своей кодлой ещё нервы кой-кому помотали. Все же подписали документ. Сейчас империалисты уже не смогут вмешаться. Это главное. В Совете Безопасности вопрос о Чехословакии снят», – радостно подытожил лысоватый лектор.

В лаборатории Букина все ко мне отнеслись очень сочувственно: жена чеха. Сначала даже ни о чем не спрашивали. Оказывается, они знают о том, что «Руде право» больше не выходит. А то, что не стала с лектором спорить, это, мол, очень правильно. Даже Пушкин сказал: «И не оспаривай глупца…» А в наше время это еще и опасно. Оказывается, на Красной площади несколько человек, семеро, кажется, протестовали против нашей интервенции 21 августа. Вернее, пытались протестовать. Им и рта не дали раскрыть. Забрали. «Пишите скорее докторскую», – хором советовали «букинисты» и сам Василий Николаевич.

Москва встречает президента Чехословакии Людвика Свободу, 25 августа 1968 г.

фото из архива Леонида Шинкарёва

Ура! Нам дают квартиру, которая после Жеребилова. За нас большинство членов профкома. А указание дало бюро. Помогли Верочка и Ткачев Евгений Захарович. Мне он раньше был довольно неприятен, казался очень злым. Я, наверное, ошибалась. Просто богом обиженный, узкогрудый, хромой, на голову ниже своей жены Татьяны Венедиктовой, которая симпатичная, умная, в одном с ним отделе физиологии, занимается поведением животных. Говорят, Венедиктова тоже агитировала всех за нас, мол, они, т. е. мы, как-никак пострадавшие, чехи… А Захарыча и Татьяну будто бы настроил быть за нас сам Лев Эрнст, который в нашем институте замдиректора и большущий авторитет.

Сегодня же дали Иве ключи, только сказали, чтобы еще погодили селиться, пока сделают ремонт. Мы годить не стали. Узлы в зубы и помчались. Пришлось мусор выносить, полы мыть, ванну чистить, плиту. Больше всего нас поразило обилие бутылок. Ими был забит целый чулан и еще горка бутылок на кухне была. Это радовало, денег будет не менее десятки! Конечно же, ремонт нужен. Засаленные обои, полуоблезший, весь истыканный шпильками пол. Но это все мы сделаем сами. Главное, что у нас теперь есть своя квартира, целых две комнаты и кухня. Это ж моя мечта – квартира в Дубровицах!

Радостные, повалились на свои узлы. Ленусь и подружка ее, Маринка Дымковец, с личиком, похожим на рисовое зернышко, стали кувыркаться, а мы с Ивой скорей ванну опробовали и туалет. Роскошь! Однако в тот же вечер стало ясно, что перед тем, как идти купаться, надо, чтобы все посетили бы этот совмещенный санузел, иначе потом спокойно не понежишься в ванне, замучают и стуки в дверь, и собственная совесть. Но, в общем-то, квартире мы рады ужасно!

Мебели у нас пока лишь то, что осталось от Жеребиловых: массивная табуретка, сбитая из толстенных досок и брусьев, и стоявший, видимо, когда-то в Голицынском дворце, а сейчас весь облупленный, дубовый, с фанерными полками, старинный комод. В него сложили мы все свои пожитки. А табуретка пока стол заменяет. Спим пока на полу. И главное, мы все очень-очень счастливы.