Люба Йиркова, 1965 г. Архив Ольги Ломовой (Йирковой), Прага.

Домой прикатила в первом часу. Сразу же разделась и в постель. Иво лежал, отвернувшись к стене. Я тоже к нему спиной. Он закряхтел, повернулся ко мне, спросил, где пропадаю, ведь ребенок у меня. «Ну и что?» – говорю, вернее, шепчу. Беззаботную из себя строю. «А то, что переживал…» – и попытался было возобновить отношения наши супружеские. Я сказала, что уже поздно, и пошла спать на другую, узкую койку, где Лена была. Там обняла свою доченьку и сладко уснула.

Наконец везу в Клёново «Поручение», т. е. подписанную институтским главбухом Лапидусом денежную смету. Всего мне на опыт выделили четыреста рублей. Ужасно мало. Барбашов сказал, что за поросят, которых мы по две головы из группы убьем в четырехмесячном возрасте, надо платить совхозу. Да еще и лаборанта надо нанимать, потому что Виктор уже свой опыт закончил, и лаборантка его, Надя, в отгулы ушла и в отпуск. Бригадир Полина Прохоровна, величаво-красивая, лет тридцати женщина, жена заведующего фермой Алексея Егоровича, сказала, что есть у нее на примете хорошая женщина, Маруся Фёдорова. Она из лимитчиков, живет в бараке рядом со складом, что было когда-то церковью…

Сегодня же зашла я в этот барак. Их аж четверо (она с мужем и двое ребят) в одной комнатёнке. Негде пропихнуться. Когда Маруся включила свет, я, хоть и привычная видеть клопов, ужаснулась. Когда-то выбеленные стены все сплошняком в пятнышках – застывших (следы раздавленных) и движущихся (живых, налитых кровью). У Маруси красивое белоснежное тело всё в красных расчесах.

«Чем только не обрабатывали: и керосином, и кипятком, и дустом… Ничто их не берет. Во всем бараке кишат», – жаловалась Маруся. Она обрадовалась, что будет работать. В зиму работы и своим-то мало, а они приезжие, из Тульской области. Там тяжелее.

Зарплата у нее будет пятьдесят рублей в месяц. В институте у лаборантов по сорок пять рублей, и там они целый день заняты, а на опыте каких-то часов пять всего, не считая дороги. Почистить и накормить поросят утром (часа три) и вечером раздать корма. В Клёнове считают счастливчиком того, кто получил место лаборанта. Маруся, довольная, энергичная, быстро всё усвоила, как и чем кормить, какой группе какую добавку.

В Клёново езжу почти каждый день. Утром без пятнадцати семь. Темно на улице, морозно, а в автобусе ВИЖевском благодать. Пока едем, можно подремать. Нас всего шесть аспирантов осталось в зиму на опытах. Потом от автобуса по своим поросятам разбегаемся. Мне на монитор дальше всех. А из монитора идем с Марусей на склад затаривать корма. Одна мешок держит, другая лопатой насыпает. Для каждой группы свой мешок. Обозначаем краской, чтобы не напутать. Кормосмеси тоже делаем вдвоем. Муку ячменную и гороховую для смесей привозят нам с мельницы на лошади, минеральную добавку, соль и дрожжи сами притаскиваем со склада. А потом всё это ссыпаем на кучу и затем два-три раза всё перелопачиваем. Сегодня замесили целых две тонны. Дней на десять хватит.

Возвращаясь из Клёново, сразу же всё вонючее на балкончик, а сама на первый этаж общежития, под душ. А после – ужасно размаривает, и я спать кидаюсь. К трем-четырем часам прихожу в лабораторию. Там у меня под вытяжкой в колбах Кьельдаля растворенные в соляной кислоте кипятятся корма. До тех пор кипят, пока черное (растворенный обугленный корм) не превратится в прозрачное. Тогда делаю собственно анализ, определяю количество азота и по нему рассчитываю содержание в образце белка. А надо еще и все другие элементы питания определять. Особенно, говорят, муторно – клетчатку. Мне всё это еще предстоит освоить.