Таким образом, необходимость, например, защиты государственной или служебной тайны или законных прав юридических лиц, хотя и может влиять на ограничение свободы массовой информации (например, в части свободы получения или распространения тех или иных сведений), сама по себе не должна использоваться в качестве контрбаланса этой свободы. Другими словами, в результате защиты этих «второстепенных» законных интересов не должна нарушаться «первостепенная» свобода массовой информации.

Необходимость соблюдения баланса прав и свобод не должна вести к ущемлению свободы массовой информации11, т.е. к её запрету в той или иной части, лишению этой свободы тех или иных лиц или в определённых ситуациях. Например, не должна нарушаться свобода граждан получать массовую информацию посредством того или иного СМИ, что на практике означает неприемлемость прекращения всей деятельности редакции СМИ ради защиты иных прав и свобод. Другими примерами недопустимого в подобной ситуации ущемления свободы массовой информации могут служить запрет журналисту продолжать заниматься профессиональной деятельностью, нарушение профессиональной самостоятельности редакции.

Постановление (п. 2) также приводит перечень международных актов, которые регулируют вопросы свободы слова и массовой информации и являются обязательными для Российской Федерации. Здесь обращает на себя внимание не столько традиционное упоминание Международного пакта о гражданских и политических правах (ООН) и Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод (Совета Европы), сколько достаточно редко упоминаемая в данном контексте Конвенция СНГ о правах и основных свободах человека (1995), а также Заключительный акт Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе – основной акт ОБСЕ (1975).

Важное место в Постановление занимает комментирование Верховным судом РФ положений Закона о СМИ, касающихся запрещённой в нашей стране цензуры. Несмотря на то, что, на первый взгляд, оно достаточно тривиально, в нём содержатся некоторые любопытные нюансы.

Судам, прежде всего, напомнили, что исходя из содержания части 1 статьи 3 Закона о СМИ цензурой признается требование от редакции средства массовой информации или от её представителей (в частности, от главного редактора, его заместителя) со стороны должностных лиц, органов государственной власти, иных государственных органов, органов местного самоуправления, организаций или общественных объединений предварительного согласования сообщений и материалов (кроме случаев, когда должностное лицо является автором или интервьюируемым), а также наложение запрета на распространение сообщений и материалов, их отдельных частей (п. 14).

Затем, повторив ещё раз норму закона, что не может признаваться цензурой адресованное непосредственно журналисту12 требование должностного лица предварительно согласовывать исходный текст интервью (расшифровки), взятого у этого лица, судам предложили учитывать, что «выдвижение соответствующего требования является правом интервьюируемого лица, но обязательность такого предварительного согласования не установлена». Стало быть, Верховный суд РФ лишь говорит, что требование должностного лица – не цензура, отказ же журналиста представить текст для согласования – не наказуем. Это очень важное замечание для практического рассмотрения судебных споров по поводу содержания материалов СМИ, распространённых на основе взятых интервью. Его смысл заключается в том, что редакция СМИ вправе самостоятельно редактировать интервью (при условии соблюдения законодательства об авторских правах). Это правило тем более очевидно, если автором статьи, заметки и т.п., подготовленных на основе интервью, выступает