Второе возражение требует более тонкого рассмотрения, поскольку оно обвиняет операционализм в методологической ошибке, указывая, что операции можно считать полезными для проверки или верификации некоторого высказывания, тогда как операционалисты полагают их способными определить значение понятия. Согласно этой критике здесь скрывается смешение значения и проверяемости. Значение есть нечто, связанное (pertinent) с понятием, в то время как проверка имеет дело не с понятиями, а с высказываниями и вводится после установления значения. Можно признать, что в заявлениях Бриджмена и других операционалистов иногда можно обнаружить такое смешение; но, с другой стороны, надо всегда стараться установить, по существу ли такие слабые пункты включаются в то, что их авторы действительно хотели сказать, или они просто являются результатом не очень точного выражения мысли. В нашем случае, несомненно, имеет место вторая альтернатива. На самом деле, если взять обычное понятие значения научного термина, нетрудно обнаружить, что оно понимается как некоторое множество качеств, или свойств, или (выражаясь более технически) как «интенсионал», в котором некоторое количество черт, так сказать, суммируется.

При этом некоторые из этих черт могут привязываться к операциональным процедурам при проверке высказываний, в то время как другие не могут. Предложение операционалистов можно с уверенностью трактовать как предписание не учитывать при проверке высказывания те компоненты интенсионала научного понятия, к которым нельзя применить операциональные процедуры. Если переформулировать операциональную точку зрения в этом духе, то не останется никакой методологической некорректности, поскольку теперь все кажется подобающим образом рассматриваемым на уровне значения. Проверяемость учитывается только для того, чтобы отдать предпочтение некоторым компонентам значения. Как мы уже отмечали, спорным было, следует ли применять такую процедуру для всех научных понятий, и мы уже сказали, что это, по-видимому, не так. Однако мы можем согласиться, что для понятий, играющих базовую (foundational) роль для объектов определенной науки, это предписание может быть здравым; и мы не должны колебаться даже относительно выражения «операциональное определение», часто применяемого операционалистами. Если определение можно в общем случае понимать как процедуру фиксации значения некоторого термина (а в этом случае мы принимаем для него «аналоговый» смысл, не требуя ограничивать его лингвистической процедурой), мы можем и говорить об операциональных определениях операциональных терминов. Подчеркнем здесь одно интересное следствие сказанного до сих пор (хотя позднее это будет рассмотрено более подробно). Рождение науки (или некоторой подобласти науки, а иногда также новой теории в данной науке) выступает как нечто «случайное» в том смысле, что у этого нет внутренней необходимости случиться. Это историческое событие, т. е. нечто такое, что происходит, когда некоторое количество людей приходят к согласию относительно использования определенных инструментов, с которыми они в достаточной мере знакомы или должны ознакомиться и которые они применяют одинаковым образом. Такой факт можно даже считать конвенциональным: и он действительно конвенциональный, хотя и только до некоторой степени. Но гораздо больше будет сказано об этом аспекте рождения наук, когда мы будем говорить об историческом измерении науки.

История науки ясно показывает, что дело обстоит именно так. Современная астрономия и современная микробиология, как мы подчеркивали, могли начаться, только когда достаточное количество людей согласились исследовать природу, используя определенные инструменты, и то же самое можно сказать о психологии, экономике и т. д. Этот факт помогает нам оценить высказывание, рискующее без подготовки быть неправильно понятым. Речь идет о том, что в науке данные тоже конвенциональны