– Что именно тебя не устраивает? – мне неинтересно. Я просто хочу парировать любое ее возмущение.

– Все! Тупые занудные учителя, дебилы одноклассники, которые, если у тебя нет айфона последней модели или ты одеваешься не в Милане, считают тебя просто отребьем. А если ты не из Москвы, так ты вообще никто, – она с криком выпаливает это мне в лицо. – Да какое тебе вообще до этого дело? Тебе же все равно плевать. Я и для тебя просто грязь под ногами, заноза, сидящая у тебя на шее.

Я молчу, спокойно глядя на нее. Она как нельзя более точно описала мое отношение к ней. И ее это задевает. Впервые девчонка проявила по этому поводу какие-то эмоции. А я считал ее терпилой. Таких обычно не уважаю. Каждый должен бороться за лучшую жизнь, а не сносить все тяготы и унижения нынешней. И ни в какую судьбу, рок, карму и прочую чушь никогда не верил. Человек сам кузнец своего счастья. И если с тобой происходит что-то плохое, ты сам это допустил и сам позволил этому случиться. Не в счет маленькие дети и недееспособные, которые в силу своих особенностей не могут за себя постоять. Девчонка не относится ни к тем, ни к другим. И судя по тому, что я слышу и вижу сейчас, она пытается бороться за лучшую жизнь. Хотя отказ от посещения школы – не самый лучший выход.

– У тебя долги по предметам. Ты можешь остаться на второй год.

– Ну, а что я могу? – снова взрывается. – Не понимаю и не запоминаю я эти дурацкие правила по русскому. Ну не гуманитарий я и что теперь? Эйнштейна вон вообще дебилом считали в школе.

– А история чем тебе не угодила? Английский?

– Я не запоминаю все эти даты, – уже не кричит. Смотрит в сторону. – А английский… Там, где я училась в Нижнем, англичанка была старой маразматичкой. Она, наверное, жила еще в те времена, когда убили Ленина. Так что тут не моя вина. А репетиторов нанимать…

Девчонка осекается и тут же тихо продолжает:

– У нас не было возможности.

Не понимаю, на кой черт заводить ребенка, если ты не можешь ему ничего дать, кроме нищеты?

И мне хочется ей помочь. Впервые в жизни мне хочется кому-то помочь. Нет, у меня не проснулся вдруг резко альтруизм и не засиял над головой нимб. Но ее вины нет в том, что в Москве процветает снобизм, наверное, даже в яслях. И да, приезжих здесь не особо жалуют. В свое время я в полной мере испытал это на себе.

Задаю ей вопрос, который решит, стоит ли помогать занозе:

– Ты уже думала, кем хочешь стать, когда закончишь школу? Куда собираешься поступать?

Молчит, потупив взгляд.

Давай, не разочаруй меня. Я не хочу ошибиться в тебе. Ошибаться – это одна из вещей, которые я терпеть не могу и переживаю тяжело.

– Я задал вопрос.

– В медицинский, – отвечает, высоко задрав подбородок.

Я доволен, но это внутри. Внешне же ледяное спокойствие, граничащее с равнодушием.

– Ты считаешь, что врачам не нужен русский язык? Врач может писать безграмотно?

Дергает плечом.

– Я добавляю еще одно правило в тот список.

– Какое? – стонет она.

– Запрет на НЕ посещение школы. Штраф – лишение карманных расходов на неделю.

– Чтооооо? – возмущается девчонка.

Не реагирую, продолжая:

– И мы заключаем сделку.

– Какую? – прищуривает она глаза.

– Ты разбираешься со всеми своими долгами. Как, меня не волнует. Но их не должно быть. И я подумаю о другой школе для тебя.

Смотрит с подозрением.

– Ты серьезно? – спрашивает осторожно.

– Да, – смотрю ей прямо в глаза.

– Окей, – тут же соглашается. – Но школу выбираю я сама.

– Посмотрим.

– Ты опять засунешь меня в какую-нибудь …

– Я не торгуюсь. Ты принимаешь мое условие? Или остаешься доучиваться в этой школе?

– Принимаю, – отвечает недовольно.