Даже слепой человек уловил бы между нами стену отчуждения, которая успела выстроиться за эти годы и окрепнуть так, что не каждому под силу будет ее разрушить. На первый взгляд Мирослава изменилась, но с другой мне почему-то казалось, что она осталась все такой же, как и семь лет назад. Когда-то короткие волосы теперь достигали ее талии и начинали блестеть от солнечных лучей, а улыбка, на которую я когда-то подсел словно на самый сильный наркотик, теперь не была такой легкой и искренней.

– Если хочешь, я могу принести тебе лекарства. Просто скажи, где они находятся, и я принесу их, – пока Мирослава говорит, я не смею первым прервать зрительный контакт.

– Как я и сказал, за семь лет здесь ничего не изменилось, – неосознанно зло цежу сквозь зубы. – Кровать, телевизор и даже чертов чайник стоят на тех же местах, что и раньше, если ты не заметила. Как и лекарства. Я несколько лет стажировался заграницей, поэтому что-то менять здесь не было ни времени, ни желания, – почему-то оправдываюсь. – Поэтому и лекарства сейчас лежат там, где им место – в моей комнате.

Внезапный приступ злости растаял так же быстро, как и мороженное в сорокоградусную жару, стоило мне поднять глаза на затравленное лицо Мирославы, которая готова была заплакать от моего выпада.

Как я мог забыть про то, какой ранимой порой она может быть?

– П-пойду принесу лек-карства, – бросает она на ходу и со скоростью ветра оказывается на втором этаже, чтобы я не мог уловить подступающую на ее глазах влагу.

Если однажды и будут раздавать Премию Дарвина за глупость и неспособность рационально мыслить, то я на сто процентов уверен в том, что мое имя будет стоять первым в списке претендентов на ее получение, потому что вместо того, чтобы вылить в раковину куриный бульон и выпроводить девушку за дверь, срываюсь с места и настигаю нарушительницу моего душевного спокойствия в комнате. Хоть температура моего тела была не слишком высокой, казалось, что, преодолев лестницу, легкие пылали огнем, как и сердце, которое превращало кровь в моем теле в обжигающую лаву.

Мирослава стояла ко мне спиной с аптечкой в руке и словно зачарованная смотрела в одну точку перед собой, но стоило мне сделать шаг в сторону, причина ее замешательства была ясна.

– Будь осторожна с этим галстуком, – подхожу к ней ближе, так, чтобы уловить легкий аромат ее парфюма и чуть ли не сойти с ума от осознания, что даже за семь лет она так и не изменила своим вкусам. – Он очень важен для меня и приносит удачу на деловых встречах.

– Не думала, что ты до сих пор хранишь его, – шепчет она и тянется к шелковой полоске, что висела на дверце шкафа.

– Ты же знаешь, что иногда я могу быть слишком суеверным, – Мирослава не успевает прикоснуться к галстуку, потому что я опережаю ее и прячу его в одном из ящиков, где были десятки других, дороже и роскошнее, чем этот. – Ты нашла лекарства?

– Д-да, – девушка кивает и протягивает мне аптечку. – Вот.

– Ты же знаешь, что кроме зеленки и пластырей я там ничего толкового не найду, – тонко напоминаю о том, что не разбираюсь в лекарствах и не могу сдержать ухмылки от очередного легкого румянца на щеках девушки.

– Ой, да, забыла, – роняет она, но клянусь, что ее слова были пропитаны ложью. – С-сейчас найду…

Мирослава неловко копается в аптечке, а я словно дурак продолжаю изучать ее взглядом и перематывать пленку наших воспоминаний в голове, из-за чего становится только хуже и все мои планы на ее счет перестают быть в приоритете, уступая место желанию и голоду по чувствам, которые уже давно утихли и превратились в штиль, к которому я так успел привыкнуть.