Каждый год двадцать первого мая мы устраивали свой собственный день сурка. Каждый его спровоцированный мной уход напоминал тот, самый первый, когда он по собственному членоизъявлению покинул этот дом. Тогда он, правда, молчал. Его не смущала ни мать, ползающая у его ног на коленях, ни дочь, рыдающая в углу, и так больше не проронившая ни слезинки. Ему было посрать. И сейчас он бухтел не из-за великой любви, нет. Просто в очередной раз я ткнула его носом в то дерьмо, в которое он превратил нашу с мамой жизнь…

Прислушалась – перешёптывание. Боже, и кто тут из нас взрослый…

Через пару минут мама залетела в зал с контейнерами и начала накладывать в них салаты.

Я скрипнула металлом - слишком сильно сжав вилку зубами. Твою ж налево!... Я уж думала, что мы в этом году обойдёмся без лишнего унижения. Но нет, мама продолжала скатываться в этот абсурд всё дальше, всё глубже…

- Серьёзно, мама? Ты ему ещё и с собой собираешь? - Я проглотила готовые сорваться с языка оценки материнским поступкам в виде матов. Без оскорблений тут бы не обошлось. – Ты как бы в курсе, да, что он твоей жрачкой будет кормить ту суку с сучьим приплодом?

- Лерочка, тише, пожалуйста… - зашептала она.

- Да на хер. – Я встала из-за стола, своей резкостью невольно повторяя отца.

- Лера!

- Всё нормально, мам. Не переживай. – Не тебе сейчас следует бояться.

Вышла в коридор. Отец стоял у порога. В глазах вызов, и что-то ещё… И, наверное, только эта какая-то нестандартная для него эмоция заставила меня сбавить пыл.

- Я не знаю, ты может не понимаешь чего? Или в уши долбишься? Ты серьёзно не видишь, что с ней делаешь?

- Это дела взрослых, - прозвучал короткий нравоучительный ответ.

- Взрослых? Серьёзно? Это ты поэтому ей кукуху дрочишь тринадцать лет? В силу своего преклонного возраста?

- Лера! – Мама спешила на выручку своему благоверному. Судя по пакетам, она опустошила половину стола, а то и весь.

- Вторая взрослая пришла. – Мама проигнорировала мои слова. – Пойдём, Лёня, я тебя провожу.

- Пакеты до машины донесу, в розовую жопу поцелую. Даже салаты прожую, чтобы заворота, сука, кишок не случилось. – Прокомментировала её слова. – Я серьёзно говорю, хватит сюда таскаться! Она бы встретила уже кого, да только тебя, сука, с салатами ждёт. А сама потом месяцами впроголодь сидит! Что глаза отводишь? Думал об этом, не? Или тебя и так всё устраивает?!

Отец раздражённо выхватил пакеты из рук матери.

- Мужик, чё. – Отец вылетел из квартиры как ошпаренный. Мама посеменила следом. Я то и дело слышала, как она зовёт его по имени. Надеюсь, ей хватит ума хотя бы не извиняться за меня как это было во все прошлые её дни рождения. На гордость я уже не надеялась. Нету её в матери от слова совсем. Это я поняла ещё в тот день, когда отец сказал, что уходит к другой. И что? Да ни хера. Только потоки слёз и реки унижения...

А теперь, вот, ещё и последнее отдаёт, лишь бы угодить своему Лёнечке…

Хлопнула подъездная дверь...

Цирк уехал, а клоуны остались…

***

Мама опустошила большую часть стола. А царский салат соскребла весь.

Ну не дура ли!

Я потянула носом. Знакомый запах ударил по нервам и рецепторам одновременно. На тумбочке, рядом с телевизором стояла ваза с только что распустившейся сиренью. Даже не знаю почему не заметила её раньше – воняла она на всю квартиру.

Да, ничего не менялось в этом доме. Праздник абсурда продолжался. День самобичевания и унижения. День готовки – как будто ртов так на десять. А что в ответ? Поломанный вонючий куст сирени…

Первым желанием было взять вазу с «букетом» и уже ей расхерачить лобовуху джипа. Пусть бы хоть так потратился.