— Засада? — эхом повторила я, когда Златопольский отпустил меня и мы продолжили наш неторопливый путь.

— Да. Вероятно, тебя бы убрали быстро и без лишнего шума. Что-нибудь вкололи, ты бы потеряла сознание, а потом… Не знаю, возможно, тоже констатировали остановку сердца. Заявили бы, что это у вас семейное — серьезные проблемы с сердцем. Очевидно, что открыто никто бы не стал действовать.

— Значит, именно поэтому крёстная настойчиво интересовалась, будете ли вы присутствовать на похоронах?

— Да. От этого зависела вся операция. Если бы прибыл я, со мной приехала бы и охрана.

— Но… как такое возможно? Среди бела дня. Это… Это… Уму непостижимо! Это не люди, а звери! Они действуют так, будто совсем не боятся правосудия, — я тяжело вздохнула, пытаясь переварить полученную информацию.

— Они его и не боятся, потому что всё у всех и везде схвачено. Иначе возникает существенный риск завтра «случайно» оказаться в какой-нибудь лесополосе с перерезанным горлом. Или, например, в петле. В заголовках непременно напишут о том, что человек сам свёл счеты с жизнью. Или у него случилась та же остановка сердца или просто оторвался тромб. Ты должна понимать, Принцесса, что в этой игре нет правил. Вернее, оно есть. Одно — выжить любой ценой. Я запретил тебе покидать территорию резиденции, потому что ситуация была нестабильна. Ограничил твою связь, чтобы не вносить в ситуацию еще больше сумятицы.

Я вдруг вспомнила о том своем жутком кошмаре. О собаке и о тьме. Получается, что меня укусил мой же близкий друг. Моя крёстная. И это было больно. Не физически, а морально. Я спрятала подбородок в высоком воротнике папиной куртки.

— Ты должна уяснить, что мои распоряжения или распоряжения Сергея не должны поддаваться сомнению или пустым обсуждениям, — продолжил Златопольский. — Здесь нянек нет. Украшать или искажать правду я не намерен. Принимай всё, как есть. Ты больше не ребенок и, если хочешь не только выжить, но и построить нормальную жизнь, должна становиться рассудительней и внимательней. Вчерашний друг — сегодняшний враг. И если бы твой отец не построил внушительную империю, я тебя под свое крыло не взял. Но это не значит, что я или мои люди станут терпеть твои истерики и капризы.

— Я была напугана. Мне никто ничего не говорил.

— Никто и не обязан. Тебе говорят, а ты выполняешь. Всё просто.

— Да, действительно просто, — совсем тихо ответила я, пытаясь разложить в своих мыслях по полочкам всё то, что мне рассказал Златопольский. — Никак не могу поверить, — призналась я и выдохнула облачко пара.

— В первый раз всегда так, — объяснил Златопольский. — Потом привыкнешь.

— Мне совсем не хочется привыкать к предательству, — выпалила я и нахмурилась.

— Никто спрашивать не станет, — на губах Златопольского мелькнула холодная насмешка.

Мне было так больно. Перед глазами стояло улыбчивое и доброе лицо крёстной. Она всегда была рядом со мной. Всегда поддерживала. Мы могли поговорить обо всём. Между нами никогда не возникало смущения или недопонимания. Она действительно была моей настоящей крёстной матерью.

— Ее тоже понять можно, — вдруг продолжил Златопольский. — Дети, внуки. Слишком много рычагов давления. Она просто не захотела всем этим рисковать ради тебя.

Я закусила нижнюю губу и кивнула. Сквозь боль и страшную удушающую обиду я вытаскивала на поверхность голос разума. И этот голос был полностью согласен со словами Златопольского. Я бы, и сама не захотела, чтобы крёстная рисковала собой или своей семьей ради меня. Это было бы слишком эгоистично с моей стороны.

— Я распоряжусь, чтобы тебе приготовили зеленый чай с мёдом и лимоном. А ты лучше пока прими душ и переоденься, — посоветовал Златопольский.