– Как думаете, почему они это сделали?

Алиса пожала плечами:

– У них просто не было собственных слов для того, чтобы…

– Для расставания?

– Ну да. Расставаться всегда тяжело, – писательница помолчала, думая о своём. Когда пауза затянулась, она подняла голову и добавила: – Некоторые люди просто не умеют говорить «нет». И это сильно усложняет жизнь другим людям, которым важно говорить обо всём.

– Вы сильно переживали, когда узнали о том, что ваши слова использовали для расставания?

– Да. Конечно. Особенно когда это случилось в первый раз. Расставание – это грустно. Всегда. Даже если ситуация уже назрела и оба партнёра приняли такое решение.

– Поэтому вы обратились к психиатру? Или у вас были другие причины?

Это был удар ниже пояса. Надо потом попросить Кристину вырезать упоминание о психиатре. Это слишком личное.

– Я бы не хотела отвечать.

– Пожалуйста, это простой вопрос.

Пристальный взгляд, глаза в глаза: кто первым отведёт взгляд? Не она, не Алиса. Это всего лишь начинающие журналисты. Для них это интервью важнее, чем для неё. Они вырежут в итоге всё, что она скажет.

– Нет.

– Хорошо. Я задам другой вопрос. Чувствуете ли вы свою вину из-за этих расставаний?

– Нет. Совершенно точно нет. Это не моя вина. Я не могу отвечать за других людей, даже если они использовали мои слова… Понимаете, не все умеют выражать свои чувства и эмоции словами – у каждого свой способ восприятия этого мира. Но я умею. Слова – это моё. Я так вижу. Я так чувствую. Поэтому то, что я пишу, отражает эмоции достаточно точно. А поскольку люди часто испытывают одни и те же чувства, они, видя мои стихи, вдруг понимают, что эти слова точно выражают то, что чувствуют они сами. Вот они и берут их для того, чтобы лучше донести до кого-то собственные переживания. Это естественно. Почему нет?

Алиса сама слышала со стороны, как искусственно это звучит – ни разу не естественно. Она словно не отвечала на заданный вопрос, а читала лекцию – безликую, абстрактную. И вроде бы она верила в то, что говорила, но слова эти шли не изнутри, не от сердца. Она чувствовала это, но не могла с собой ничего поделать. Это была её давняя проблема, и писательница знала об этом.

Кабинет психиатра. Несколькими годами ранее.

Пожилой психиатр откинулся в кресле, расстегнул верхнюю пуговицу голубой рубашки, достал из кармана носовой платок, снял очки и вытер пот с лица. Спорить с пациентами – дело неблагодарное, и таким образом ещё никого не удавалось переубедить и заставить видеть себя со стороны, но раз за разом он вовлекался в эту игру в надежде сократить время и скорее прийти к счастливому финалу.

– Алиса, поймите: дело не в том, что правильно, а что нет… Забудьте вы вообще это слово, вычеркните его из своего лексикона: любая «правильность» субъективна. Давайте сосредоточимся на другом: у вас невроз, и этот невроз явно мешает вам жить.

Пациентка не сдавалась. По всему было видно, что эта девушка вообще не привыкла лезть за словом в карман – у неё на всё был ответ, и он уже успел к этому привыкнуть. Если Алиса молчит, значит, слова, зародившиеся в этот момент в её голове, ей не позволяют произнести вслух правила приличия.

– Почему вы все думаете, что со мной что-то не так? – наконец спросила она, видимо, преобразовав неприличные слова в приличные. – Что не так? Разве это не естественно – нести ответственность за собственную жизнь?

– Мы говорим о разных вещах. Нести ответственность за свою жизнь, делать сознательный выбор и принимать последствия этого выбора – это одно. Но вот, что вы делаете на самом деле: вы пытаетесь всё контролировать.