Денис делал массаж сердца сначала одному щенку, потом второму, так как от меня толку было маловато, и в результате удалось добиться, что один из песиков зашевелился. Тельце второго же было безнадежно мертво.

– Без шансов, – обреченно выдохнул врач, беря свою куртку и закутывая в нее живого песика. – Держи. Оденусь. Блядь!

Оставаясь на коленях, я прижала к себе дрожащее тельце, выдыхая прямо на лобик щенку, чтобы согреть его, поглаживая черный маленький носик пальцем, и плакала, так как второго не удалось спасти.

– Пойдем, – Денис тронул меня за плечо. – Давай похороним второго где-нибудь. Не бросать же тут. А потом надо в ветеринарку, отдадим спасеныша туда, пусть лечат.

Естественно, ни о каком свидании уже не шло и речи. Мы сначала долго шли вдоль берега, я все также держала живого щенка, мужчина нес мёртвого, затем он выкопал ямку с помощью какой-то ветки, уложил туда трупик, прикрыл песком и камнями, сполоснул руки в море и подошел ко мне.

– Ну чего ты? – притянул к себе мое вздрагивающее тело. – Ну хоть одного спасли.

Я уже не сдерживаясь завсхлипывала и уткнулась носом в его плечо.

– Жалко щенка! – пробубнила глухо. – Как можно так делать?

– Ты знаешь круглосуточную ветеринарку тут? Есть такие вообще? – Денис после купания явно замерз.

В свете фонарей я видела его покрытые мурашками руки, мотнула отрицательно головой, тихонько разматывая пригревшегося песика и засовывая к себе за пазуху.

– Надень куртку, заболеешь! – отдала ему его одежду. – Надо погуглить, есть ли такая клиника, я не знаю. У меня нет животных.

– Дай-ка посмотрю, – он бесцеремонно заглянул мне за пазуху, где завозился спасенный малыш. – Может, и не надо ему в ветеринарку. Ты далеко живешь? Пойдем к тебе, посмотрим, что там, может, и обойдется без врача.

Я чувствовала себя совершенно разбитой и опустошённой. Однажды у меня была собака, пудель Джессика. Ее взяли, когда мне только исполнилось четыре, и мы росли вместе. Любимейшее существо, добрейшая псина, она ушла за радугу, когда я училась на втором курсе института. До сих пор щемило сердце при воспоминании, и с тех пор желания заводить кого-то из животных не было. Очень сложно переживать их уход.

Мы пришли к моему дому, поднялись на лифте, вошли в квартиру, и Денис тут же по-хозяйски полез к моей кровати, взял покрывало, чтобы закутать в него щенка, затем прошел в кухню и открыл холодильник.

– Ты чем питаешься вообще? – оглядев скептически полки, хмыкнул. – Ничего стоящего для собак.

– Ну вообще-то я не рассчитывала, что сегодня у меня в гостях окажется стоматолог со щенком! – вяло огрызнулась я, вешая куртку на вешалку и проходя следом за ним в кухню. – Молоко есть, могу подогреть для него.

– Это она, – заулыбался вдруг Денис. – Сучка. Мелкая такая, не больше трех недель. Глаза только открылись. Надеюсь, не промерзла сильно, а то придется все же к врачу вести. Давай молоко.

Я молча достала пакет, налила в кружку и сунула в микроволновку, чтобы подогреть. Но усилия напоить щенка успехом не увенчались – слишком мала была эта несчастная собачья дочь, и пить еще не умела.

– Соску надо, – огорченно цокнул языком Денис. – Есть соска?

– Ты видишь тут детей? – хмыкнула я. – Тут магазин есть недалеко и аптека, давай, схожу.

– Давай, я сам. Скажи, где, я быстро.

Он ушел, оставив нас вдвоем. Уложив щенка на диван возле подушки, я пошла в ванную. Ну так и есть – тушь растеклась от слез, превратив меня в панду, глаза покраснели, волосы оказались всклокочены. Красавица! Отворотясь не насмотришься, как бабушка говорила.

В тот момент, когда я закончила приводить себя в порядок, щенок подал голос. Он плакал тоненько и горько, отчего сердце мое снова защемило. Подхватив собаченыша на руки, прижала к себе, тихонько бормоча всякую чуть, погладила носик, подсохшую белую шерсть, почесала за ушком.