И вот, вроде, лет мне не восемнадцать, давно взрослая тетя, но едва стоило этому товарищу сделать оленьи глаза, как я тут же растаяла.

– Помогут, конечно! – авторитетно заявил Денис. – Давай быстрее снимай штаны и садись поудобнее, я готов принимать лечение.

– Снимать штаны? – глаза мои стали квадратными и в два раза больше.

– А ты меня через джинсы лечить собралась? – оскорбился мужчина.

– А трусы оставить? – ехидно поинтересовалась я, хмыкая.

– А они кружевные? – с интересом взглянул в сторону моей попы Денис. – Если нет, то снимай. Лечебные женские трусы – кружевные.

– Слушай, так, может, я тебе просто трусы и выдам, раз они такой силой волшебной противопростудной обладают? – сдерживая смех, прокомментировала его заявление. – Возьмешь их с собой, будешь прикладывать к больному месту. И почему их в аптеке не продают?

– Они без женщин не работают. К больному месту надо прикладывать только те трусы, что надеты на женщину, иначе никак. Ну, я долго тут буду умирать у тебя?

– От простуды? – хмыкнула я.

– Ну, – Денис прошел в гостиную, совмещенную с кухней, уселся на диван и похлопал рядом с собой. – Давай, Настя, не жопься, ты должна спасти завтрашнюю лекцию.

Я медленно дошла до дивана, села рядом с Денисом, повернулась к нему и сказала:

– Джинсы не сниму!

– Да? – он скептически скривил губы.

– Ну! – с вызовом ответила я.

– Посмотрим, что ты запоешь сейчас! – я не поняла, как оказалась лежащей на лопатках под мужчиной, а его руки щекотали меня в самых неожиданных местах.

Я с детства боюсь щекотки, и моя школьная подружка, зная этот секрет, периодически шантажом вынуждала давать списывать домашку, потому как стоило только ей поднести палец к моему боку, я тут же начинала хохотать, словно сумасшедшая. Вот и сейчас Денис сквозь футболку едва только провел от бедра до подмышки, как я хрюкнула от неожиданности и закусила губу.

– Не смей! – сдавленно прошептала, и в следующую секунду уже не сдержалась и засмеялась. – Аааа, Денис, не надоооо!

– Снимешь джинсы? – грозно спросил он, на секунду прекращая свою подрывную деятельность.

– Нннееет! Ха-ха-ха-ааа! – я извивалась, стараясь сбросить его с себя.

– Значит, продолжим!

Я не знаю, как ему удавалось руками быть сразу во многих местах, и все из них оказались чувствительными к щекотке.

– О боооже, Денис, хватит! – взмолилась я, едва он затих, глядя на меня сверху вниз с улыбкой. – Я больше не выдержу.

– Хилая ты, Настя! Не было у тебя брата в детстве, да? – заулыбался он еще шире. – Пока не дашь мне положительный ответ, буду щекотать тебя! Ты знала, что от щекотки можно умереть? – и снова коснулся моего бока пальцами.

– Я все равно не сниму джинсы! – хрюкая и извиваясь, стонала я от смеха. – Это низко, так поступать со мной!

– А со мной? – мужчина задумчиво остановился. – Между прочим, я – самый больной в мире человек!

– Хочешь варенья? – хихикнула я. – Малинового!

– Малинового? – он внезапно скосил глаза на мои губы и задумчиво вздохнул. – Пожалуй, от сладкого не откажусь, – и медленно склонил голову, прикасаясь в едва уловимом поцелуе, который внезапно перерос в нечто большее, и вскоре язык Дениса сплелся с моим, вызывая пожар внутри и желание стянуть и джинсы и все остальное с себя немедленно.

«– Да чтоб тебя! – Лернийский поднял голову, с волос стекала вода, глаза метали молнии.

Девица, оказавшаяся под ним в ванне, была странно тиха. Бледное лицо ее, покрытое грязными пятнами, в этот момент показалось герцогу даже прекрасным, но абсолютно безжизненным. Рот был слегка приоткрыт, веки опущены, с щек слетела вся краска, мелкие синеватые сосуды проглядывали сквозь тонкую кожу.