Спазмы выворачивали наизнанку, Яна скребла кафель пола ногтями, пытаясь дотянуться до сумочки. Там успокоительное. Две пилюли, надо только дотянуться, успеть до обморока...Не дай бог ей тут отключиться, и кто-нибудь в таком состоянии её обнаружит. Тогда поднимут шумиху, узнает Сашка. Нет, нет, надо взять себя в руки. Все будет хорошо. Все сейчас пройдёт. Нужно дышать, дышать глубоко. Глубоко.

Тьма отступала. Яна рванула пуговицы вымокшей от слез блузки. К черту ее, эту ровную жемчужную строчку, так хочется, чтобы прохладный воздух остудил горящую адским огнем грудь.

Яна, подтянувшись за край раковины, поднялась на дрожащих ногах и включила холодную воду. Сначала остудила руки, потом лицо и шею. Нестерпимо хотелось попить, сделать хоть маленький глоток, чтобы прошла эта горечь во рту, грозившая перейти в приступ рвоты. Она набрала в ладони мутной хлорированной воды и с жадностью припала губами.

Несколько глотков, сейчас будет легче. Сейчас все пройдёт...

Спустя пять минут, когда дверь в туалет периодически начали дергать снаружи, Яна очнулась. Она, стоя у окна с открытой форточкой, жадно вдыхала свежий воздух и бездумно смотрела на соседствующее с больницей серое здание.

В дверь снова постучались, какая-то санитарка, скорее всего, спросила:

— С вами все в порядке, вам не нужна помощь?

— Нет спасибо, — голос охрип, — я уже выхожу.

Пригладила волосы, схватила сумку и, зажав ворот блузки рукой, посмотрела на себя в огромное, начищенное до блеска зеркало.

— Так что никакой ты не бриллиант, Янина. Раз даже ребенка Бог тебе не дает...

11. 11

Стресс, словно лавина, накрыл с головой. Очередной приступ боли оказался самым сильным по сравнению с теми, что были ранее. Яна наглоталась обезболивающих и успокоительных. Муж суетился, и, казалось, не замечал ее состояния. Чтобы лишний раз не показываться ему на глаза, она ушла в спальную комнату. Осмотрев свой гардероб, вяло принялась собирать сумку. Вытащила пару комплектов чистого нижнего белья, шорты, майку, спортивный костюм. Вот и все, пожалуй. Остается захватить пару банных полотенец. Но это - в другой пакет.

В голове шумело, глаза слипались. Как только она уселась на пассажирское сидение в их "туксончике", напало безразличие и апатия. Ехать чуть больше часа.

Село Ивановка, а по факту дачный поселок, вольготно растянулся как раз между двумя городами — там, где Яна родилась и выросла, и там, где они сейчас живут с Сашкой. Несмотря на простое название, Ивановка никак не претендовала на садово-огородническое товарищество. Коттеджи — один другого краше — больше походили на застройки элитного жилого района. Дорога новая, трасса не загружена, так как идет в обход от основной магистрали. Можно спокойно спать.

— Малыш, ты не заболела?

Яна сквозь сон бессвязно промычала, помотав головой. Сашка недоуменно посмотрел на спящую супругу, укрыл ее легким пледом, пристегнул ремень и тронулся в путь. Наверное, он снова переборщил, малышка переутомилась и просто не выспалась ночью. И все-таки Яна слишком бледная, нужно почаще вывозить ее из города.

Он с нежностью взял ее за руку и практически не отпускал всю дорогу. Сердце неприятно ныло. Какая-то туча вновь сгущалась над их гнездышком, он чувствовал это всем нутром, но поделиться с Яной не мог, не хотел беспокоить. И ещё ситуация эта, с беременностью. Кажется, у жены это переросло в одержимость, но так нельзя. Что же делать ему? Что же делать...

Может быть, им друзья что-то дельное скажут?

Кожевников Игорь с Наташкой поженились тем же летом, как только познакомились. Общались уже здесь, в своем городе. Расписались тайком, благо Наташе уже исполнилось восемнадцать. Для этих оболтусов это было как очередное приключение. Потом сознались родителям, ожидая взбучку и возможные скандалы, но что-то пошло не так.