. Общенародное право формировалось параллельно и во многом вопреки цивильному праву на основании практики разрешения преторами гражданских споров, а также идей Сократа, Платона и Аристотеля (в форме, приданной им стоиками), которыми руководствовались юристы-комментаторы при освещении той или иной проблемы^>[12]. Таким образом, в данном значении термины «jus gentium» и «jus naturale» обозначали одно и то же понятие^>[13]. Лишь впоследствии в результате сближения систем цивильного права и права народов^>[14] jus naturale стало рассматриваться как право, общее для всех живых существ, – категория, однопорядковая с jus civile и jus gentium^>[15].

Попытки объяснить природу натуральных обязательств путем простого отнесения их к той или иной системе права вряд ли перспективны, поскольку они не объясняют причин лишения этих обязательств исковой защиты. Однако связь вышеприведенной классификации и существовавшего в римском праве деления обязательств на цивильные, установленные претором, и натуральные более чем очевидна.

Лишь снабженные иском, т. е. защищенные государством (civitas), обязательства (obligationes civiles) считались в римском частном праве обязательствами в полном смысле этого слова^>[16]. Только судебная защита субъективного права давала ему настоящую ценность и завершение.

С. А. Муромцев по этому поводу писал: «Воззрение римских юристов на этот предмет отличалось относительной грубостью. Они сводили всю сущность права, как такового, на судебный иск, которым оно защищалось… Они смотрели на право исключительно с практической… ремесленной точки зрения»^>[17].

Считалось, что если обладателю права не принадлежит иск, то «это не есть право полное, совершенное, а или зачатки права или, наоборот, право замирающее»^>[18]. Вместе с тем в римском праве возникло такое уникальное и парадоксальное (противоречащее самой сути римского права – права исков) явление, как натуральные обязательства.

Obligationes naturales появились как обязательства рабов и подвластных лиц, которые не были правосубъектны по jus civile^>[19]. Взыскание с лица чужого права (даже в случае его последующего освобождения от власти домовладыки) в исковом порядке было невозможно, поэтому в республиканский период сделки с рабами признавались ничтожными. Однако недействительность соглашений с участием подвластных не соответствовала интересам домашних хозяйств^>[20], и уже в период империи указанные соглашения приобрели юридическую силу, хотя и не были приравнены к цивильным или преторским договорам^>[21].

По jus gentium рабы были субъектами прав, таким образом в качестве своеобразного оправдания участия подвластных лиц в хозяйственном обороте и была создана конструкция натурального обязательства – обязательства по естественному праву (согласно которому статус живого существа не играет никакой роли), действительного, но не имеющего такой же силы, как обязательство между римскими гражданами^>[22].

Таким образом, справедливым представляется утверждение, что термин «naturalis» применялся в римском праве для обозначения «несовершенного права, в отрицательном и умаляющем смысле»^>[23]. Следовательно, соответствующее значение придавалось и натуральным обязательствам.

Впоследствии конструкция натурального обязательства была использована римскими юристами применительно к отношениям иного свойства, в том числе и к цивильным обязательствам, по которым истек срок давности. Б. Боуффалл писал: «Obligationes serviles составляют первоначальные, настоящие так сказать obligationes naturales в римском праве, сила действия которых была распространена по аналогии на все другие подобные им по своему внутреннему строению и характеру отношения»