“С моего счета только порчу можно снять, если повезет”, – грустно усмехнулась Настя мысленно.

Она не лгала Зимину, когда говорила, что родители будут беспокоиться. И о том, что никогда не ночевала вне дома. Поэтому ее собственное беспокойство нарастало с каждой минутой все больше. Разумеется, никуда ехать с этим бандюгой она не собирается. Тем более к какому-то важному человеку из его преступного окружения.

Чудовищная ситуация, в которой она оказалась, не позволила Насте сомкнуть глаз до самого утра. Успокаивало только то, что кредит обещал выплатить Стас, и это дарило надежду, что квартира родителей, ставшая залогом, не пострадает.

К утру Настя немного успокоилась, разложив по полочкам, что по факту сейчас самое страшное это ремонт машины, а все остальное разрешимо вместе с ее женихом Стасом. Нужно только выбраться из этого чертового номера.

Усталость срубила Алика как убитого. Всё-таки вторые сутки на ногах. Даже когда Настя попросила отстегнуть ее, чтобы сходить в туалет, охранял он ее в полудреме.

– Я с тобой лягу, спина затекла и ноги, – заявила Настя, возвращаясь в комнату. – Но если ты хоть на сантиметр ко мне подвинешься, я буду кричать так, что Барсик на первом этаже оглохнет, усек?

– Не заводи меня, Вишня. Спать хочу, – буркнул Зимин, защелкнув вторую часть наручника на своей руке, и снова вырубился.

Утром, едва первые лучи осеннего солнца начали пробиваться сквозь неплотные шторы, Алик привычно потянулся и тут же скривился от давящих на запястье наручников.

– Просыпайся, Више… – хриплым со сна голосом произнес Зима и замер на полуслове. – Вот же дрянь!

Вторая часть наручников, в которой должна была быть рука Вишневской, была пуста. Вскочив с кровати, Зимин бегло осмотрел номер. Эта коза строптивая усекла, что шмотки Зимин побросал в ванной. Она поэтому так на него таращилась после душа, а вовсе не сознание от его красоты теряла! Алик злился на себя, что так глупо прокололся с девчонкой. Разумеется, она нашла в его карманах и свой паспорт, и свой телефон. Да и запасной ключ от наручников, конечно, в его джинсах взяла. Сходила пописать, а тут такой урожай!

– Найду – завалю! На сеновал! – пообещал себе Алик, захлопывая дверь в номер.

Бабушка Насти всегда любила повторять, что самый тёмный час перед рассветом. Задумчивый взгляд в окно, клубы терпкого табачного дыма из бабушкиной трубки и едва слышный скрип старого кресла-качалки. В мыслях Насти так живо нарисовалась эта картина, что девушка неожиданно даже для себя успокоилась. А едва успокоившись, начала размышлять и вспоминать.

И первое, что она вспомнила, это разгуливающего голышом по номеру Зиму. А значит, одежда осталась в ванной, ведь выйдя из душа он ни на стул, ни в кресло, ни на тумбочку ничего не клал. И, скорее всего, её телефон и паспорт вместе с отобранными ключами от машины лежат где-то среди его вещей. Осталось только добраться до его вещей и обыскать их.

– Мне нужно в туалет, – чувствуя себя дико неловко, сообщила Настя.

Но про себя она решила, что стыдно ей будет потом. А сейчас она, боясь издать лишний звук, со скоростью кошки, ловящей мышь, рылась по карманам свалившегося ей на голову отморозка. Она ни секунды не сомневалась, что Зима без зазрения совести может заглянуть в туалет, если посчитает, что она слишком задерживается. К счастью, она нашла и свои вещи, и даже ключ от наручников. Спрятав находки на боку, она решила изобразить, что ей неудобно в кресле, и легла на кровать.

Настя боялась, что Зима заметит странную выпуклость под платьем, когда будет вновь пристёгивать её в кресле, а на кровати правый бок был вне его видимости. Самым сложным было дождаться, когда он снова уснёт. Настя прекрасно понимала, что второго шанса не будет от слова совсем.