Добравшись до входа в юрту, хозяин смахнул с порога лишнее и не спешно отодвинув, входя в жилище вместе с лошадью. За ним поспешили и мы, услышав удовлетворенное:

– Вот мы и добрались.

В юрте оказалось не так уж и плохо. Плотные шкуры укрывали от солнца. И если бы не открытая дыра по центру, служащая светильником и тягой для здесь же у её ног и разложенного кострища, то мы оказались бы в прохладном помещении. Правда, очень темном. А так, я мог усмотреть и столик – нечто низкое, и лежанки – сложенные из лапника неведомо откуда взявшейся тут ели. Она же в свою очередь радовала запахом смолы присущим пихте, укрытой плотно выделенной шкурой. Закончив с осмотром, облюбовав для себя одну из лежанок, не мог не поинтересоваться:

– Что же ты такого вчера натворил? Если шамана на выселки отправили?

Поморщившись, Очир отвлекся от лошади и скарба, уже ополовинено разложенном у стены:

– Не по нраву я пришелся вождю, вот здесь и очутился. Видимо перестарался я, помогая. Не поняли они, какую я услугу им оказал. Да и как понять, без залитых кровью воинов и плачущих женщин то. Но если и тебе не нравиться, то я всегда могу стребовать для тебя клеть. Как говориться у людей, «В тесноте, да не в обиде».

Усмехнувшись, он кивнул на лежанку, к которой я ненавязчиво подбирался, предлагая располагаться. Чем я и предпочел заняться, не отвлекая орка. Скинув чашки к изголовью, приподнял и встряхнул шкуру, очищая от пыли и притаившихся гостей из трех мышей – украдкой её подгрызавших. А так, все чисто было ни клопов тебе, не тараканов. Вши если и были, то и те издохли с голоду. И я без зазрения совести, повалился на чуть прохладную лежанку, посматривая на то – как устраивается орк, уже закончивший разбирать свои трофеи. В прочем, как и близ него оказавшаяся без отягощавших её вещей рабыня. Но вскоре закончили и они. Потому-то все насущнее и вставал вопрос обеда. А с тем и закономерная мысль – где там Далель, а за ней и другая. "Если меня выслали с шаманом, значит ли это то – что и кормить меня должен он?" Вот только, как в юрте – так и во всем, что у шамана было, не наблюдалось и упоминания о съестном. Повздыхав, все-таки не удержался и спросил об насущном:

– Очир. Может мы чего перекусить раздобудем, у костра там или у Даля, а то день к середине подбирается?

То же самое интересовало невольницу, и даже лошадь посматривала на орка, как-то выжидая. Почесав макушку, тот недолго думая подхватил один из простеньких ножей, поманив меня за собой. Недолго думая, я отрицательно помотал головой:

– Что сразу так-то, я уж лучше в клетку вернусь.

Поморщившись от неудачной шутки, орк просветил:

– Пойдем. Пока доверия ко мне нет, и сородичи не просят уберечь от невзгод или навести оные. Мне придется, как и остальным покупать или выменивать пищу, если своя не растет. А так – как я теперь свободен, то и нести её мне не с руки, уважения не будет. Вот и поможешь старику, не переломишься.

И действительно, я как-то запамятовал, что у орков, да и людей все непросто. Чтобы выжить, нужно вырастить и вскормить живность, поля – не важно, требуется много сил. А здесь в степях и травы-то нет, она уже иссохла, и все животные у нерадивого хозяина, живут впроголодь. Так чего же удивляться, что они ходят в набеги. И даже я, покупал или обменивал на деньги, то – что досталось от лихих людей. А разбойники в свою очередь, изводили не десятки, а может и не сотни крестьян. За этими мыслями, догнал Очира и уже вместе с ним преодолел те триста – четыреста метров, что разделяли наши выселки и стойбище, в коем кипела жизнь. Племя гуляло. Изжаренное ранее мясо уже заменили другим, но и оно шло на ура – будучи полусырым, так–как вино, брага или кумыс – уж что там орки пили, требовало закуски. А кроме этого – развлечений. Которое само пожаловало в стаю, и то все насущнее отмечалось во взглядах. Кто-то присматривался с интересом к новому шаману, будь то женщина или ребенок. Кто-то с уважением, и в них я мог узнать знакомые по путешествию лица. Но были и те, на кого сплетни и рассказы действовали по-иному, и они выказывали пренебрежение с примесью презрения. Уж отчего это было непонятно. Толи они ревновали к славе шамана и весу ещё несколько дней назад бесправного раба. Или тому, что у сухонького старика больше средств к существованию чем у многих в племени, и это жалило их самолюбие еще и упущенной возможностью обогатиться. А так–как все смешивалось, вступало в свои полномочия и право сильного. А никем иным они себя не чувствовали в сравнении со стариком. Но для начала следовало втоптать в грязь, его славу и положение, а потом и самого – ведь жалкая тварь не должна обладать чем-либо. И вскоре к нам прилетела первая весточка. Огибая одну из компаний, Очир углядев Далеля и было направился к нему, как пришлось отшатнуться от летевшей на встречу ладони: