«Автобиографична ли повесть „Настоящее лето Димки Бобрикова“?» – предугадываю я вопрос. Не в большей мере, чем любые другие тексты. Когда я работал над ней, то поместил героев в очень знакомое и близкое для меня место – село Сысоево-Александровское Сальского района Ростовской области, где жили мои бабушка и дедушка, памяти которых я посвящаю эту повесть. Там я проводил свои каникулярные дни летом и не только. Но мне не хотелось связывать себя крепкими обязательствами с прошлым. Поэтому сюжет, герои, события являются литературным вымыслом.
После «Чумового Дона» я написал несколько рассказов на разные темы, почти подготовил «Том 2». Я его называю «Чумовая Москва» – это логическое и стилевое продолжение житейских баек, но мне хотелось бы попробовать себя в более сложном и ответственном жанре, написать нечто большее, чем заметки и короткие истории. Для меня это новый опыт. И могу сказать уже сейчас, что он мне принес массу светлых минут в процессе работы. Я словно вернулся в свой подростковый мир, размышлял во время работы с текстом как тринадцатилетний мальчишка и переживал чувства, подобные первым романтическим эмоциям. И это было для меня большим подарком и ценностью. Мне хотелось бы поделиться тем, что у меня получилось. В процессе работы над «Бобриковым» я показывал отрывки текста тем, чье мнение мне дорого и близко. И, по большому счету, нужный резонанс я уже приобрел. Но, если кому-то еще мой взгляд покажется интересным, это будет приятным бонусом к тем, что я уже обозначил выше.
Сергей Чуев
Январь 2017 года,
г. Люберцы
Настоящее лето Димки Бобрикова
ноябрь 1997 года
Пожелтевший свернутый двойной тетрадный листок в линеечку лежал в стопке моих фотографий школьных лет: кошка с котятами в коровьем базу1, мы с Анькой на речке, степной пейзаж, на лавочке бабушка с соседками. А вот, как мне тогда чудилось, улыбающаяся утка, хотя на самом деле она возмущенно кричала что-то на своем утином. Я, чтоб ее сфотографировать, полдня за ней охотился, пока та не изобразила свою фирменную улыбочку. Черно-белые снимки с бликами, пятнами по бокам были моими первыми фотоопытами. А вот – надо же! – Наташкина фотография. По сердцу и груди разлилась вязкая и горячая волна воспоминаний.
Я пересматривал снимки в опустевшем деревенском доме своих бабушки и деда, которых мы забирали в город. Вокруг стояли свертки, коробки с нехитрым и памятным скарбом. Вывозить отсюда было практически нечего: кое-что из одежды, фотографии, дедовы ордена и медали, какие-то безделушки и дешевые статуэтки. Все это было упаковано в несколько картонных ящиков. Остальное было роздано или продано за копейки местным. Тем, кто еще остался здесь, в деревне.
Мое сочинение привезла сюда мама – показать своим родным, как учится ее сын и их внук. Внизу красными чернилами были выведены строгая цифра «5» и надпись «Молодец!». А еще важнее то, что темой сочинения были каникулы, значительную часть которых я пробыл здесь, в деревне.
Никто не думает о том, что школьное сочинение «Как я провел лето» – одна из первых автобиографий, а может, и единственная, написанная кем-то за всю свою жизнь. Но, как и все мемуары, эта история является правдой лишь отчасти. Мне раскрывать свою душу перед Жанной Ивановной, нашей незамужней учительницей с печальными глазами, не хотелось. Она больше любила упиваться своими драматичными наставлениями о несправедливости мироздания, чем интересно рассказывать о литературе и русском языке. Впрочем, мы всем классом давно понимали, что главная несправедливость в ее представлении заключалась в неравномерном распределении мужского внимания среди женщин, из-за которого менее достойные, по ее мнению, представительницы слабого пола этим вниманием пользовались с лихвой, а достойные женщины, настоящие, к числу которых она причисляла и себя, оказывались в пролете.