– А вот и я, – объявил он. И снова уселся напротив Уолласа, но теперь даже не смотрел в его сторону. Это было слегка обидно, но Уоллас понимал, что Миллеру может быть неловко.

– Ну, мне пора, – сказал Уоллас. – Отлично посидели.

– Не уходи, – вскинулась Эмма. – Мы же только пришли.

– Знаю, любовь моя, но эти болваны меня еще до вашего прихода достали.

– А, так ты нас не любишь, – вклинился Коул. – Все понятно.

– Ты в порядке? – спросил Ингве. – Может, тебя проводить?

– Мне только улицу перейти. Тут близко. Но спасибо за предложение.

– Я, наверное, тоже пойду, – заявил Миллер, и над столом повисло изумленное молчание. – Что?

– А ты-то чего нас бросаешь?

– Ну, видишь ли, Ингве, я устал. Весь день проторчал на солнце. К тому же я слегка перебрал. Хочу домой.

– Тогда давайте уж все пойдем.

– Нет-нет, вы оставайтесь, – сказал Миллер. Уоллас уже поднялся из-за стола и теперь по очереди обнимал на прощание Эмму, Коула и Винсента. Все они пахли пивом, солью, потом и отлично проведенным временем. Тому он пожал руку. Тот долго смотрел ему в глаза, вероятно, полагая, что таким образом выражает сочувствие. – Подожди меня, – сказал Миллер.

– Тебе в другую сторону, – напомнил Уоллас.

– Но до ворот-то все равно идти вместе.

– Тогда ладно, – кивнул он.

Миллер вслед за Уолласом попрощался со всеми, и вскоре они уже оказались на улице. В небе над головой ярко сияли звезды. С пристани доносилась музыка, сливаясь с какофонией звуков города. Кругом царила суета, подъезжали и отъезжали машины, люди выскакивали из автомобилей или, наоборот, забирались внутрь. Уоллас и Миллер остановились в тени, под навесом.

– Чего это ты так резко подорвался? – спросил Миллер. – Из-за меня?

– Нет, – ответил Уоллас. – Просто устал.

Миллер, кусая губу, пристально вгляделся ему в лицо.

– Прости за то, что произошло в туалете.

– А что такого? Все нормально.

– Нет, ненормально. Я не должен был. У меня такое чувство, что я тобой воспользовался.

– О, – протянул Уоллас.

– Я вообще-то по девушкам, – продолжал Миллер. – Но иногда замечаю, как ты на меня смотришь, и начинаю гадать: он что, меня ненавидит? Или, может, я ему нравлюсь? Мне жутко не хочется, чтобы ты меня ненавидел. Правда.

Уоллас молчал. С того места, где они стояли, было видно озеро. Вода, темная у самого берега, ярко блестела на глубине.

– Все в порядке.

– И я не понимаю, что делать, – сказал Миллер, сжимая руку в кулак. Казалось, он сейчас расплачется. Но Уоллас знал, это просто глаза у него до сих пор слезятся.

– Ничего не надо делать.

– Правда?

– Все хорошо, – повторил Уоллас, от души желая, чтобы это было правдой. – Мы просто подержались за руки. Детский сад.

– Даже не знаю. Боже, – Миллер шагнул к Уолласу, затем отшатнулся.

Уоллас вздохнул. Бетонная стенка царапала ладони.

– Хочешь, пойдем ко мне?

– Не знаю, стоит ли, – Миллер подозрительно покосился на него.

– Ну лично я устал и хочу домой.

– Тогда я с тобой прогуляюсь.

– Отлично, – сказал Уоллас. Больше всего на свете ему сейчас хотелось оказаться дома в своей постели. Они прошли квартал вниз по улице, миновали большой, круглый многоквартирный дом, маленький бар на углу, из которого неслась громкая музыка. У входа курили несколько белых. Уоллас чувствовал, как они провожают его взглядами. Миллер шагал рядом. Временами их плечи и пальцы соприкасались, и Миллер косился на Уолласа. Но тому удавалось сдержаться и не обернуться на него в ответ. Что за странная у него жизнь? Как только он оказался в этом чудном месте? Он уже жалел, что пошел на озеро. Жалел, что решил встретиться с друзьями. Не потому, что Эмма всем растрепала о смерти отца, но потому, что то, что раньше казалось простым и ясным, внезапно сделалось сложным и запутанным.