И каждый вечер я повторяла себе: ничего страшного, это всего лишь тупиковая ветвь моей жизни, и все в конце концов будет переписано набело.

Когда проезжал грузовик с мороженым, я старалась находиться рядом с Жилем. Я видела, что все его маленькое тело начинает дрожать, когда он слышит эту музыку.

Как-то вечером я не нашла Жиля ни в своей комнате, ни в моей, ни в саду. Тогда я вошла в комнату трупов, бесшумно, потому что отец был в гостиной.

Я нашла его там, сидящим рядом с гиеной. Он шептал что-то в ее огромное ухо. Я не расслышала, что он ей говорил. Когда он обнаружил мое присутствие, то посмотрел на меня как-то странно. Мне показалось, что это гиена на меня посмотрела.

А вдруг взрыв сифона с кремом открыл какой-то тоннель в голове Жиля? И гиена воспользовалась этим тоннелем, чтобы проникнуть в голову брата и там поселиться? Или внедрить туда что-то зловредное?

Выражение, которое я увидела на лице Жиля, было ему не свойственно. Оно отдавало кровью и смертью. Зверь живет в этой комнате, он спит, потом просыпается и бродит по дому, об этом нельзя забывать. И я поняла, что теперь он живет внутри Жиля.

Мои родители ничего не заметили.

Отец был слишком занят новостями, растолковывая их матери. Мать была слишком занята тем, что боялась отца.

Надо начать строить эту машину для путешествий во времени как можно раньше. Я пошла к Монике, поскольку была уверена, что она сможет мне помочь.

Я спустилась в коготь дракона, дом стоял на своем месте, его, как всегда, ласкали солнечные пальцы.

Она открыла мне дверь в одном из своих длинных разноцветных платьев, с яркими цветами и порхающими бабочками. Она пригласила меня войти. Здесь по-прежнему пахло корицей. Я села на скамеечку, покрытую бараньей шкурой. Я любила гладить ее – она была такая приятная на ощупь. Как та слоновая кость в комнате трупов: за ней чувствовалась какая-то мощь. Словно дух сильного животного еще жил в ней и мог чувствовать мою ласку.

Моника налила мне яблочного сока.

Ее лицо тоже как-то изменилось со дня смерти мороженщика. Что-то исчезло из него… Я не решилась сказать ей, что это моя вина, что это я тогда попросила крем шантильи. Об этом никто никогда не должен узнать.

Я рассказала ей о Жиле и о моей идее путешествия во времени.

– Понимаете, в фильме была машина, и ей нужно было невероятное количество энергии. Они применяли плутоний. А когда у них не было плутония, они использовали порох. Я могу найти машину и перестроить ее как надо, но я не могу сделать порох. Вы не знаете, можно ли вызвать грозу?

Она слегка улыбнулась, ее грусть сразу куда-то улетучилась.

– Да, я думаю, это возможно. Задницу порвать придется, работенка тяжелая, но я думаю, что это возможно. По крайней мере я о таком слыхала. Это смесь науки и магии. Если хочешь, я займусь грозой. Тебе придется много чего выучить по ходу пьесы. Но если ты этого и правда хочешь, у тебя получится, на это уйдет много времени, больше, чем ты предполагаешь, но у тебя получится. Как у Мари Кюри.

Я закусила губу.

– Батюшки мои, да ты не знаешь, кто такая Мари Кюри? Что там с вами целыми днями делают в школе? Бардак. Мари Кюри, ясно же! Мария Саломея Склодовская, вот ее настоящее имя. Она стала называться Кюри, когда вышла замуж за Пьера Кюри. Это первая женщина, которая получила Нобелевскую премию. Единственная и неповторимая в нобелевской истории, поскольку премий у нее было две: одну, по физике, она получила в 1903 году вместе с мужем за исследования в области радиации, потом Пьер умер – и бац – в 1911-м новая Нобелевка, на этот раз по химии, за работы о свойствах полония и радия. Именно она открыла эти два химических элемента. Полоний она назвала в честь своей родной страны, Польши. Ты небось таблицу Менделеева тоже никогда в жизни не видела?