Сообразительный Колин, который уже понял что куда отправится, внезапно вскрикнул, останавливая меня жестом.

-Мама, это же папа тебе подарил! Прабабушкино!

Моя рука замерла. Вот это я и имела ввиду - как и в любой семье, здесь существовали свои реликвии, которые если дороги не мне, то детям, как память.

-Я просто ошиблась, сынок, - спокойно ответила я и бережно отлождила футляр к детским вещам.

На самом дне сундука лежали какие-то бумаги, несколько газетных гранок, свернутых в несколько раз и стопка фотографий.

Сердце у меня громко застучало. Вот оно. Вот откуда я узнаю где я и что происходит вокруг. И фотографии.

-Мам, смотри, папа, - Колин вытащил из стопки рамок одну и разглядывал ее, а затем протянул мне.

8. Глава 8

С портрета на меня смотрел светловолосый молодой мужчина, чуть улыбаясь, но серьезно как-то. Словно здороваясь и смущаясь. Сразу стало понятно, в кого пошли все дети. Белобрысые и красивые.

Колин заглядывал через мое плечо, дыша мне в ухо и мне стало жарко.

-Как хорошо, что мы отняли этот сундук у мисс Моны, - проговорил он благоговейно, - а то бы ни одного портрета папы не осталось.

Вот, что было у мальчишки самым главным в этом сундуке, ёкнуло у меня внутри. Он готов был работать физически, чтобы сберечь и прокормить сестер, но портрет отца был для него священным.

Неудивительно, при такой-то матери, опять же злясь, почти ревнуя, подумала я.

-Да, сынок, - дотронулась я до его плеча, - ты иди отдохни, я закончу здесь. Странно, но слово сынок мне далось абсолютно без труда. Хотя я и думала вначале, что контакт с ним мне дастся труднее всего.

Мальчишка явно устал, потому что просто кивнул и отправился на свою лежанку в сенях. А я почувствовала, что тустала тоже - столько всего за сегодня.

Да только ли за сегодня? За два дня я превратилась из деревенской отшельницы Веры в многодетную мать семейства Хоуп. Надежду - откликнулся во мне перевод имени.

Я захватила все бумаги и переместилась на свою кровать. Потом, поколебавшись, вернулась и забрала бархатный футляр, где покоились зеркало и гребень. Что было уж притворяться перед собой - я знала, что мне еще раз потянет посмотреть на себя.

Но вначале нужно было узнать главное. Для начала, наше полное имя. Первые же документы мне подсказали, что муж мой был почетный эсквайр, и звали его Алекс Мартин.

Голова закружилась, потому что с фамилией мы все как будто стали не просто людьми, которых столкнула петля времени, а семьей.

Я оттолкнула от себя портрет, как будто он был хоть в чем-то виноват, отложила толстую пачку документов и откинулась на стену, отерев вспотевший лоб. Борясь с подступившей тошнотой от иррациональности происходящего, я бессознательно ощупывала пачку бумаг.

Так, что приготовить на ужин? Хорошо, топинамбур, как же нужно масло…Хоуп Мартин, я Хоуп Мартин…У меня трое детей, Колин старший, Марта и Мия. И муж Алекс Мартин эксквайр.

Тут я поняла, что рефлексировать бесполезно. Хуже того - просто нельзя, иначе дети просто останутся с очередной сумасшедшей матерью.

Попытавшись взять себя в руки, я взяла бумаги. Но руки дрожали и пачка листов просто рассыпалась у меня на пол. Собирая их, я тряслась, как холодная и голодная собака.

Сев на полу, я попыталась успокоиться, собрала волосы в пучок, однако заколоть было нечем и я вновь распустила их по плечам. я охватила сама себя руками и попыталась покачаться из стороны в сторону - так иногда поступали дети в одной из моих коррекционных групп. Кстати, это немного помогло - дрожь утихла и я смогла более спокойно собрать бумаги.

И тут мне попалась тонкая, перевязанная бечевкой пачка. Письма?