Стоя, не получится. Стоя, долго не выдержишь. Надо лечь в траву. Лечь и глядеть в небо через листья.

И тогда приходит ветер. Листва встрепенулась. Она поражена, она не знает, что делать с этими непостижимыми новостями из бог весть каких мест. Скорей, скорей избавиться от новости – передать ее дальше, дальше.

И уходит ветер. И ты понимаешь, что никакое ты не дерево. Потому что все это тобою выдумано. Тебе надо на самом деле послушать этот глубокий и замкнутый в себе шум, шум, шум.

Иначе здесь и вправду вообразишь себя деревом, а всякая навязчивая идея так недостойна деревьев. – Человеческое достоинство должно включать в себя достоинство дерева.

Хватит «философии».

Что будет здесь со мною? Во взрослые отношения с людьми вступаю под прессом «чистого разума». Тем не менее, эмоции, непреодолимо бесплодные, продолжают топить меня в своих волнах. Но критическое к себе, да и к своей любви отношение уже вышло из пеленок и не позволит растоптать здравый смысл. Всё шло так, как должно идти. Ушло моё мехматское детство. Больше нет уверенности, что силы мои бесконечны, а жизнь и создана для того, чтоб мне подчиняться. Теперь гордыня, как плохой зуб, покачивается и болит.

Ну, обойдешься, будет, будет у тебя любовь, красивая, опять смертельная, но не долгая. Ведь ты поэт, обмануть тебя ничего не стоит.

Сейчас, с высоты прожитых лет (а может быть, из глубины, или даже из ямы), я понимаю себя в то время всё меньше. По существу, по внутреннему состоянию, я вышла тогда на много лет из окружающей жизни, ушла в панки. Не бросила работу, только чтобы не травмировать маму, радовалась, что меня не двигают по служебной лестнице – минимальная зарплата, конечно, честнее, а должностное повышение – отвратительней. Что касается рабочих отношений, обязанностей, заседаний – всё казалось диким и смешным. Общение со студентами тоже считала бессмысленным. Как-то написала стихотворение, начинавшееся так: «Из моей головы растет дерево». – И дерево росло, и я знала, что студенты видят его, знала, что их головы тоже выращивали деревья.

Конечно, дерево растет и в 2021 году, хотя искривилось и сильно похужело. Но без него никак.

Мое состояние в те времена я определила бы так: пропала от любви. Читать могла только поэзию. Прозу не воспринимала никакую, кроме Достоевского. Для классики, например, Толстого, нужна глубокая осадка. Для классики подходят люди, медленно подплывающие к зрелости, старости, смерти. Для Достоевского – только раненые души. Не думаю, что таких, как я людей мало. Девочки и мальчики в любой момент могут пропасть от любви на 10 лет, да еще с возможностью продолжения. Но мы ведь не считаем себя больными. Если серьезно посмотреть на то, что у человека в жизни веселого, тут тебя печаль и скрутит.

Как от лекарств организм часто самостоятельно не может бороться с болезнью, так, выкидывая кусок жизни из памяти, мы ампутируем часть своей личности. Я говорила себе: травма должна быть изжита и раньше времени забывать нельзя. Это – в некоторые моменты. Но много чаще, я надеялась, что ОН вернется… Хотя это тоже не правда – не может быть правдой свидетельство очевидца. Я всегда знала, что его возвращение невозможно потому, что моя к нему любовь не лежит в реальной плоскости. И прощать предательство я не умею. И назвать предательством всё, что произошло, мне не приходило в голову.

Как не было тебя давно, ты – Осень,

сладкий мертвый воздух,

где света слабое вино расходуют в ничтожных дозах,

и час за часом маята плодит пустоты в мелких ветках,

и вечно юная мечта свой смысл приоткрывает едкий,