Зажигается свет. Обрывки майки свисают спереди. В голове против воли мелькают фрагменты последнего вечера. Хочется пить… С трудом поднимаюсь на ноги. Надо дойти до кухни, там есть фильтр проточной воды. Бросаю взгляд в зеркало – посмотреть, что там на ребрах? Лень. Да и какая разница? На этот раз Рик точно оставил синяки. Боль была слишком острой и сильной. И что я на это сделаю? Ничего. Проглочу.

Опираясь на стену, двигаюсь к проходу. Слабость в теле давит так, будто на мне латы и шлем в придачу, точно на средневековом рыцаре. И как при таком раскладе пережить завтрашнюю тренировку? Разум тонет в пучине отчаяния. Колет в переносице, в глазах становится влажно.

Рик на что-то рассердился. На что? А есть ли смысл выяснять? Он в бункер явился уже заряженный, злой, как черт. Но потом мы начали разговаривать – меня осеняет. Все полетело в бездну, когда я сказала, что мечтаю о мужчине.

Дура! Дура ты, Макс! Он, похоже, подумал о ком-то другом… Сам дурак! Мог бы догадаться, что из знакомых мужчин у тебя, кроме него, никого нет.

Свет загорается следом за мной по всему пути. Добираюсь до мойки, включаю воду в тонком кране. Подставляю стакан. Он кажется невыразимо тяжелым. Трудно держать. Но жажда сводит с ума. Язык липнет к вязким щекам. Жадно пью. Становится легче.

Тем же манером возвращаюсь в свою конуру. На будильнике три утра. Снимаю обрывки майки, стягиваю штаны. Хоть остаток ночи досплю по-человечески. Надеваю пижаму – спину саднит от прикосновения ткани. Комок слез прокатывается по горлу. Всхлипываю. Обида щемит за грудиной. Рик знал, что я не справлюсь. И бил сильнее, чем вчера. Отыгрался? Или просто получал удовольствие? А может, все вместе – сорвал злобу, испытал разрядку и довольный ушел спать?

И чего ты расклеилась, Макс? Не ты ли клялась себе, что если цена преображения – твои страдания, то ты согласна? Или платишь, или уходишь, так?

Все верно. Но одного старания мало. Я и так прикладываю все силы, чтобы выполнять требования в точности, но он умудряется найти повод причинить мне боль. Точнее, создать. Это жестоко!

Устраиваюсь на матрасе. На животе неудобно, зато не больно. По щекам текут слезы. Снова захлестывает отчаяние. Сколько еще я смогу терпеть? С каждым разом Рик становится более жестоким и изощренным… Даже плевать, что оставил синяки. Наказание не должно быть приятным. Страшно, что он высосал причину из пальца…

Да не из пальца, ты, дурилка! Придумала тоже – говорить ему, что мечтаешь о мужчине! Что он должен был подумать? Не давай поводов, и будет тебе счастье, Макс!..

***

Будильник взрывается хриплым пиканьем словно прямо в мозгах. Открываю глаза. Голова тяжелая, как чугунный шар. Кажется, если по ней стукнуть, звук будет такой же, гулкий протяжный «бом-м-м». Не без труда отрываю тело от матраса. Все болит. Спина – после плетки, руки – от отжиманий. Пресс все еще ноет с последнего раза. На пластилиновых ногах добираюсь до умывальника. Смотрюсь в зеркало. Я. Лицо уже начинает зеленеть, синяки перешли в новое состояние.

Почему взгляд страдальческий? А ну взбодрись, Макс! Не стоит Рику видеть тебя такой несчастной.

И правда что. Еще подумает, что я не справляюсь…

Надо идти готовить завтрак. И зачем Рик по воскресеньям встает в такую рань? Воскресенье – день, когда надо отодвинуть все дела и нежиться в кровати до полудня. Приготовить панкейки с джемом, посмотреть мелодраму. Однажды же я выйду отсюда? Как я проведу первое воскресенье на свободе? Диснейленд? Ярмарка? Парк? Парк! Прогуляю по извилистым аллеям целый день. Буду есть сахарную вату и арахис в карамели, запивая разливной газировкой.